Мент наши полномочия все

Виталий Лозовский

Взгляд из тюрьмы

Менты хорошие и плохие

Прочитал письмо Юрия. Сам видел, даже юридически грамотные и умные менты добывают доказательства с помощью пыток и унижений: так проще, такая система. Про порядок возбуждения уголовного дела, он ерунду написал, пусть УПК читает (ст.ст. 91 и 92) — после доставления 3 часа на составление протокола, 12 часов на уведомление прокурора, 48 часов для постановки перед судом вопроса о применении меры пресечение в виде содержания под стражей. Менты все на такой порядок жалуются, но это мировая практика. Меня убил аргумент: , а еще сколько бумаги, зарплата судьям, да надо вообще всех вешать на месте, именно вешать, чтоб патроны не тратить. И уголовные дела сейчас любой опер может возбуждать (с согласия прокурора, как и следователь), но они на себя этот геморрой никогда не берут, передают следаку.
С преступностью надо бороться, только не надо забывать, что насильник, вор и должностное лицо (мент) превышающее или злоупотребляющее полномочиями совершают примерно одинаковые по тяжести преступления, т.к. наказания за них соизмеримые, и наказываться и презираться обществом они должны в равной степени. Но во многом я с Юрием согласен: офигеть можно когда государственное руководство говорит, что надо смягчать наказания связанные с лишение свободы из-за того, что в тюрьмах не хватает места заключенным и им жрать нечего (хорошо еще опять же вешать не предлагают, гуманисты хреновы)! И что в коррупции судебная система погрязла, правда иные правоохранительные органы ничуть не в меньшей степени! Но кто бы у Вас в рассылке что ни писал, эти судьи, они, что — инопланетяне? Они же из нас берутся, это ж наши менты, это ж наши урки. Это мы им всем позволяем быть такими! А на счет репрессий. Какая разница миллион или 600 тыс.? 100 тыс. убитых преступниками в год это много, а 600 тыс. невиновных, убитых государством мало!? Достоевский говорил, что счастье всего человечества не стоит слезинки ребенка (не говоря уже про 600 тыс. не известно за что).
С уважением, Серёга

Двумя руками «ЗА».

Виталий, здравствуйте.
Решил, написать Вам еще одно письмо.
По поводу высказываний Ольги и в в следующей рассылке отзыва по этой же теме Дмитрия. Во многом, согласен с ними, но не во всем, как то в частности, что сказал Дмитрий «ген тупого деревенского быдла», можно было бы простить подобные мысль, еще Ольге как женщине, но и ей не стоит переступать черту, которую не стоит переступать, хотя сознание большинства женщин и зависит не от них самих, а от их эмоций, протуберанцев на солнце и приливов отливов, цунами и пр. Все равно сдержаннее надо быть. И не употреблять те слова, Дмитрия это тоже касается, которые они смогли бы ли? употребить в присутствии тех, в кого они направляют свои гневные тирады. На месте любого милиционера, а они тоже люди с их людскими недостатками и достоинствами, если бы я услышал в свой адрес такие слова, то заставил, бы отвечать за то, что языком мелешь, подбирайте выражения, в общем, я на сто процентов уверен, на данную рассылку подписаны и милиционеры, нет нужды озлоблять их, злость свою срывать они будут на других осужденных, подследственных, задержанных и т.д. Вы сами своими словами принуждаете их этому. Потому как на всякое действие есть свое противодействие. А вообще, мы имеем то, что мы заслуживаем, правительство, армию, милицию, государство и т.д.
Письмо работника МВД меня заинтересовало, знаю еще таких людей, например как начальник отряда в котором отбывает наказание мой дядя, по людски поступает человек, таким в общей массе милиции гораздо тяжелей приходится, чем другим, потому и поддерживать таких людей надо, а не оскорблять всех скопом. Не ясно почему, от недостатка ума, озлобленности или еще чего.

А вот еще одно письмо того самого Юрия, первое из которых вызвало немало откликов.

Здравствуйте.
Это письмо от «представителя ментов» — Юрия. По поводу письма Ольги: я не мент, я просто помню, как относились к правоохранительным органам раньше, и как заслуженно плохо относятся к мусорне сейчас. Про это я писал. И Ольга по существу подтвердила моё мнение о нынешней своре вымогателей, взяточников и просто бандитов, по недоразумению, считающихся правоохранителями. Не умеет читать письма, чего же глупости писать. Я же и писал, как отпускают бандюков менты, и какие у нас мягкие законы по отношению к настоящим ворам и убийцам.
Ну а по поводу репрессий. Женщина — есть женщина, кроме эмоций НИ ОДНОГО факта по существу. Ей цифры — она с больной головы на здоровую, про сегодняшних ментов.. Глупо как то. Читать, барышня, серьёзную литературу надо, архивы, а не повторять пропагандистскую ложь о репрессиях. Хотя повторять конечно легче. Думать не надо.
Кстати, я не сталинист, а историк.

Всего доброго,
Юра

Не знаю как правохранители и их оппоненты, а вот кто действительно попал этот раз под раздачу, так это женщины 😉

«Пускай мент это ест»

«Медиазона» опубликовала статью об освобождении Игоря Матвеева.

После четырех с половиной лет в заключении бывший офицер внутренних войск Игорь Матвеев вышел из СИЗО с двумя сумками, полными исписанными от руки листами бумаги. За это время позиция экс-майора, получившего в прессе кличку «правдоруб», не изменилась: он по-прежнему намерен добиваться уголовного преследования высшего военного руководства, которое, по его мнению, замешано в крупных коррупционных преступлениях. «Медиазона» поговорила с Матвеевым о самом длинном и долгом среди российских этапов, отношении к бывшим сотрудникам МВД на «черной» зоне и привилегиях, которые дает в тюрьме слава.

С первых дней моего содержания под стражей я понял, что такое категория «бывший сотрудник». В самый первый день ко мне прибыл замначальника СИЗО по безопасности и режиму и сказал: «Как только я увидел ваше обращения по телевизору, я сразу понял, что скоро вы к нам заедете!». Был бы человек — статья найдется. Он мне порекомендовал, во-первых, остаться человеком. Есть такие понятие криминальные — градация на «черных» и «красных» — так вот он сказал, что если я за период нахождения в СИЗО не почернею, то буду достоин уважения.

Я смысл сказанного сначала не понял. Но когда после карантина я оказался в камере, сокамерники смысл этого разговора мне объяснили — главное, не уподобиться этим ложным понятиям криминального мира. А это, я вам доложу, сделать в тюрьме очень сложно. Потому что либо ты решаешь вопросы чести и достоинства, либо бытового характера. Если придерживаться общечеловеческих понятий и принципов, которые, например, не позволяют нормальному человеку унижаться, то человек обрекается на определенного рода тяготы и лишения. А если быть лояльным и забыть про понятия чести, про то, что ты офицер, но можно довольно спокойно отбывать наказание — быть в контакте с администрацией.

У меня не сложилось с администрацией с первых дней, потому что я стал понимать, что лица, которые содержатся в местах лишения свободы, они лишены вообще всех прав — к ним относятся как к животным. При этом такое отношение сопровождается возмутительным упоминанием про «право обжалования» — то есть они видят, что закон нарушают, но говорят, что это нарушение можно обжаловать. К примеру, вот я был на судебном заседании, приезжаю — все это время не кушал, меня должны покормить. Но никто не кормит. Пытаешься объяснить, что это неправильно: «Ну, вы имеете право обжаловать, а сейчас — в камеру».

Потом, когда я уже стал адаптироваться, понимать, я находил различного рода способы и формы решения этих вопросов. Сразу, с первых дней я понимал, что ко мне привлечено большое внимание — ко мне обращались люди, с которыми я знаком не был. А в тюрьме всегда принято отвечать на вопросы — то есть замыкаться в себе нельзя. Я ни от кого не дистанцировался, на все отвечал. После карантина меня, несмотря на закон, предполагающий раздельное содержание бывших сотрудников, посадили в камеру к основной массе спецконтингента. Очень трудно объяснить, что может чувствовать человек, который прослужил в системе МВД 20 лет, и не просто рядовым сотрудником, а старшим офицером, и оказывается в одной камере с людьми, которые ранее много раз совершали преступления.

По негласной договоренности со следователем меня после приговора незаконно этапировали из Владивостока в город Большой камень, в так называемое помещение, функционирующее в режиме следственного изолятора — ПФРСИ. Меня туда перевели под предлогом необходимости проведения следственных действий. ПФРСИ — это мини-СИЗО такое при колонии, при ИК-29, двухэтажное здание с камерами, оборудованными как в СИЗО. Там содержатся лица, не являющиеся осужденными. Меня туда этапировали и якобы забыли указать, что я бывший сотрудник.

Конвоиры, которые меня туда везли, меня сразу узнали — тогда меня каждая собака знала. Всю дорогу они со мной разговаривали, задавали мне вопросы по моему делу. Среди администрации колонии меня тоже все узнали. Но при этом меня поместили в камеру к уголовникам. Когда меня туда завели, там находилось шесть или семь человек, которые сразу возмутились тем, что меня к ним отправили. В последующем, побеседовав со смотрящим этой камеры, я понял, почему. Он мне сказал, что у них была установка на то, что к ним «заведут мента, которого нужно опустить». Но при этом им не сказали, что это за мент.

Я им сказал, что буду защищать себя, и эта провокационная ситуация ни к чему хорошему не приведет. На что смотрящий ответил, что они, мол, не идиоты: «Был бы ты обычный мент, это другой вопрос, но ведь тебя-то все знают». Он был возмущен тем, что его хотели «намазать на подставу», как он выразился. А заказ он этот получил от криминального авторитета, который его, очевидно, принял от администрации колонии. Он сказал: «Ну как я могу это сделать, если я тебя вчера по телевизору видел».

Эта ситуация не разрешалась в течение двух недель. Я настаивал на моем переводе в камеру к бывшим сотрудникам, где моей безопасности ничего не угрожает. Дело в том, что этот смотрящий за моей камерой зачастую успокоить сокамерников не мог — попросту не успевал. В течение всего этого времени я терпел унижения, оскорбления, нецензурную брань и так далее. И ограничения, которые я сам прекрасно понимал — мне нельзя было касаться их посуды и так далее.

Некоторые плевали мне в пищу — баландер дает, я ставлю тарелку, какой-то осужденный плюет в нее, бросает тарелку, и кричит: «Пускай мент это ест». Ну, я-то понимаю, он себе авторитет зарабатывает, а я, если силу применю, потом ничего доказать не смогу даже. Так длилось две недели. Дошло до того, что я на утренней заявил, что вскрою себе вены, если меня не переведут. Другого способа воздействия тогда не было. Вскрывать я, конечно, не хотел. Как только я об этом заявил, меня перевели в камеру для бывших сотрудников, в которой были свободные места. Когда меня к ним в камеру завели, я уже был обессилен, я две недели фактически не спал. Сразу вырубился, а когда проснулся, меня уже заказали на этап — опять доставили во Владивосток.

Первым делом я подал заявление на сотрудников ПФРСИ, которое долго не регистрировалось. Они стали отрицать тот факт, что я содержался с уголовниками. Я не мог доказать этого два года, но помогла случайность. Как-то раз в камеру с уголовниками в ПФРСИ зашел полупьяный сотрудник с фальшпогоном, от которого разило, и стал разговаривать со смотрящим на довольно дружеской ноте. А цель его визита была — посмотреть на меня, как на обезьяну. «Ого, Матвеев!». И в какой-то момент смотрящий этот попросил сотрудника сфотографировать его со мной, чтобы выложить в одноклассники, похвастаться, с кем он сидит. Я перечить не стал.

Потом, спустя время, когда прокуроры стали отрицать факт моего нахождения в камере с уголовниками, я попросил адвоката найти этого смотрящего в «Одноклассниках» и скачать эту фотографию. У него получилось — благодаря этой фотографии прокуроры признали факт моего незаконного содержания. Но производство по моему заявлению постоянно отменяли, и срок давности по нему в конечном итоге прошел.

В последующем против меня было совершено преступление со стороны следователя — он пытался расследовать якобы совершенное мной преступление путем совершения преступления. Фамилия у следователя была Лобода (старший следователь отдела по городу Братску регионального управления СК Александр Лобода, расследовавший первое дело в отношении Матвеева — МЗ). В один из дней он приехал в СИЗО Владивостока, чтобы конвоировать меня в суд и избрать мне меру пресечения по второму делу. В СИЗО он прибыл с двумя военнослужащими морской пехоты, которые вообще-то, не являются служащими органов исполнительной власти — это не ФСИН и не полиция. То есть следователь выступил и в качестве следователя, и в качестве конвоя, и в качестве прокурора. Он ввел в заблуждение администрацию СИЗО, что я якобы числюсь за ним, что я военнослужащий, и конвоировать меня должен он.

Меня вызвали из камеры, этот самый следователь надел на меня наручники и передал меня двум солдатам морской пехоты. При этом было очевидно, что они конвоированием занимались впервые. Везли на простой служебной «Газели», не в автозаке. Эти наручники с меня не снимали до вечера, я подвергался различного рода оскорблениям, в том числе — в ответ на просьбу отпустить в туалет. Наручники сняли, только когда меня завели в клетку в суде. А когда меня везли обратно, я уже командовал своим конвоем — они не запомнили, где находится СИЗО, и мне приходилось показывать им дорогу. Ну про то, что в ходе этого псевдоконвоя я был лишен возможности принять пищу, я вообще не говорю. Если со мной так обращались, хотя я был тогда всем известен, то как обращаются с простыми заключенными?

Я делал заявление о преступлении, это очевидное превышение полномочий, но рассмотрено оно не было. При этом меня судили за превышение полномочий, а следователь, занимающийся моим делом, сам очевидным образом превысил свои полномочия. То есть вот этому следователю все с рук сходит, а на меня заводят часть 3 статьи 286 УК, что является тяжким преступлением, вменяя, что я, якобы, через третьих лиц отдал распоряжение поймать дезертира и надеть на него наручники, три раза по две минуты. Вот только в этом заключается мой состав преступления, а у следователя, который фактически совершает те же самые действия, не имея на то полномочий, надевая на меня наручники, такого состава преступления не находят. Я ему говорю: «Слушай, ты идиот! Ты же совершаешь то же самое преступление, которое вменяешь мне!». А он говорит: «Ну, пиши заявление, будем рассматривать».

В колонии в Нижнем Тагиле я содержался всего полгода. Все это время я демонстративно, специально нарушал все, что можно нарушить. Поскольку я был одновременно и осужденным, и обвиняемым, у меня был очень большой объем обжалований. Во всех заседаниях по обжалованию я участвовал посредством видеоконференцсвязи между ИК-13 и Владивостокским гарнизонным судом.

Получалось, что днем у меня идут процессы — меня выводят в ПФРСИ, в день по два-три заседания проходят. А вечером меня возвращают в отряд, где я в редком случае успеваю поужинать, пройти проверку перед сном обязательную, а потом все ложатся спать, но я не отбиваюсь — я говорю, что не буду спать, потому что мне нужно готовится к суду. И я демонстративно выучил статью 46 Конституции и статью 47 УПК. Когда сотрудники подходили ко мне и говорили, что я должен спать, я им все это зачитывал.

Этот конфликт аккумулировался соответствующими интригами. В зоне есть понятие «козел» — это осужденные на должностях дневального и завхоза, которые зарабатывают себе УДО. Они оказывали на меня психоэмоциональное воздействие: «Иди спать, Матвеев, не пойдешь — привлечешь внимание к отряду, придут менты, и все за тебя будут отдуваться». Я отвечал, что они являются такими же осужденными, как и я, и не имеют права отдавать никаких распоряжений. Ну и так я стал определенной белой вороной в отряде.

Тогда я обратился к своим землякам — я родом из Северной Осетии, с Моздока. А осетины — это большая часть авторитетов сейчас в тех краях. У нас в отряде тоже был достойный человек, осетин. Он мне сразу сказал, чтобы по всем вопросам такого характера я обращался к нему. И я этой помощью пользовался, совершенно бесплатно, грубо говоря, безвозмездно, на понимании человеческом смог ситуацию уладить, и смог защищаться по уголовному делу. Хотя сотрудники колонии постоянно фиксировали меня на видеокамеру и составляли акты о нарушениях, вызывали меня на дисциплинарные комиссии.

При этом начальник колонии по фамилии Непочатый разговаривал со мной как офицер с офицером — у него был, так сказать, дефицит общения, и он со мной охотно разговаривал, общался. Поэтому после того, как на дисциплинарных комиссиях мне объявлялись выговоры, он был вынужден выписывать мне перенаправление на штрафной изолятор, но не водворял меня туда — понимал, что у меня суды идут. Начальнику колонии было дело мое известно, ему было меня по-человечески жалко.

В колонии в Нижнем Тагиле я содержался всего полгода. Все это время я демонстративно, специально нарушал все, что можно нарушить. Поскольку я был одновременно и осужденным, и обвиняемым, у меня был очень большой объем обжалований. Во всех заседаниях по обжалованию я участвовал посредством видеоконференцсвязи между ИК-13 и Владивостокским гарнизонным судом.

Получалось, что днем у меня идут процессы — меня выводят в ПФРСИ, в день по два-три заседания проходят. А вечером меня возвращают в отряд, где я в редком случае успеваю поужинать, пройти проверку перед сном обязательную, а потом все ложатся спать, но я не отбиваюсь — я говорю, что не буду спать, потому что мне нужно готовится к суду. И я демонстративно выучил статью 46 Конституции и статью 47 УПК. Когда сотрудники подходили ко мне и говорили, что я должен спать, я им все это зачитывал.

Этот конфликт аккумулировался соответствующими интригами. В зоне есть понятие «козел» — это осужденные на должностях дневального и завхоза, которые зарабатывают себе УДО. Они оказывали на меня психоэмоциональное воздействие: «Иди спать, Матвеев, не пойдешь — привлечешь внимание к отряду, придут менты, и все за тебя будут отдуваться». Я отвечал, что они являются такими же осужденными, как и я, и не имеют права отдавать никаких распоряжений. Ну и так я стал определенной белой вороной в отряде.

Тогда я обратился к своим землякам — я родом из Северной Осетии, с Моздока. А осетины — это большая часть авторитетов сейчас в тех краях. У нас в отряде тоже был достойный человек, осетин. Он мне сразу сказал, чтобы по всем вопросам такого характера я обращался к нему. И я этой помощью пользовался, совершенно бесплатно, грубо говоря, безвозмездно, на понимании человеческом смог ситуацию уладить, и смог защищаться по уголовному делу. Хотя сотрудники колонии постоянно фиксировали меня на видеокамеру и составляли акты о нарушениях, вызывали меня на дисциплинарные комиссии.

При этом начальник колонии по фамилии Непочатый разговаривал со мной как офицер с офицером — у него был, так сказать, дефицит общения, и он со мной охотно разговаривал, общался. Поэтому после того, как на дисциплинарных комиссиях мне объявлялись выговоры, он был вынужден выписывать мне перенаправление на штрафной изолятор, но не водворял меня туда — понимал, что у меня суды идут. Начальнику колонии было дело мое известно, ему было меня по-человечески жалко.

Что такое наша психиатрия, я знаю не понаслышке — в 1999 году меня уже делали шизофреником, закалывали и клали в психушку, когда я был на юридической стажировке в должности стажера-следователя в Моздоке. Я тогда столкнулся с определенными коррупционными проявлениями, и меня закололи, положили в больницу, поставили диагноз шизофрения, отчислили с училища. Когда меня мама забрала, меня еле выходили, поставили на ноги, и я добился независимой экспертизы. В итоге отменили этот диагноз и я смог восстановиться в училище. На красный диплом закончил.

Когда я только вышел из СИЗО, меня спрашивали, чем я буду заниматься. Я ответил, что не знаю, как я буду жить, но первым делом поеду в 304-й Военно-следственный отдел. Они удивились, как же так. Я объяснил, что это не шутки, позвал их с собой, мы поехали, сразу из СИЗО. Но там начальник отдела спрятался, журналистов не пустили, все как обычно.

Всю суть произошедшего прекрасно описал военный прокурор в перерыве судебного заседания по моему делу в 2014 году. Он сказал: «Все мы понимаем, что Матвеева посадили не «за что», а «зачем»». И эта фраза у меня не вылетает из головы с тех пор. Другими словами, они очень ловко достигли истечения сроков давности уголовной ответственности по моему заявлению. Те преступления, о которых я рассказал — они средней тяжести. Срок давности по ним — шесть лет с момента совершения. Заявление я подал 3 мая 2011 года, по преступлениям, совершенным в марте 2010 года. Таким образом, срок истекает уже в марте. А все это время, пока я сидел, следственные органы попеременно выносили постановления об отказе в возбуждении уголовного дела с перспективой отмены этого постановления — чтобы создать видимость реагирования, контролирующий орган отменяет это постановление, и периодически отменяет надзирающий орган, то есть военный прокурор. Они создают видимость реагирования, и придраться никак нельзя. А срок давности между тем подходит к концу, и эти люди уйдут от ответственности.

Все это время, пять лет, я не только обжаловал свое незаконное уголовное преследование, потому что я сидел за то, чего я не делал, но и параллельно ежедневно обжаловал незаконные действия и бездействия по моему заявлению на военное руководство. Я не позволял им поставить точку. Но многие ведь об этом не знают — о том, что эти люди не понесли ответственность не потому, что они не виноваты в совершении преступлений, а потому, что их прикрыли другие должностные лица. Поэтому моя цель сейчас — предать огласке этот факт и побудить высшее руководство обратить на это внимание. Хотя срок давности все равно истечет.

Все мои адвокаты работали по назначению. Денег у меня на защитников по соглашению никогда не было, да это, наверное, и к лучшему — я узнал, сколько стоит такой объем работы у московских адвокатов, мне назвали сумму с шестью нулями. Но я сам юрист по образованию, и за эти пять лет приобрел огромный опыт судебной практики.

Иногда мне кажется, что лучше бы я не понимал, за что сидел — мне было бы проще. Но все равно от этой мысли отделаться трудно — моя изоляция была необходима только для того, чтобы достичь этого результата. Чтобы прикрыть генералов и полковников МВД, ущерб от действий которых составил свыше 50 млн рублей. Это сумма была официально озвучена органами военной прокуратуры, а какую сумму они скрывают на самом деле, даже представить сложно. Если бы я после моего обращения к президенту и подаче заявления не был изолирован и участвовал в проведении доследственной проверки, сумма была бы намного больше.

Сейчас во Владивостоке я решаю первичные бытовые вопросы — благодаря помощи незнакомых людей я смог снять так называемую «гостинку». До этого ведь я жил в военном общежитии, а с очереди на получение квартиры меня, естественно, сняли. И я понимал, что так произойдет, но иного способа пресечь все это не видел. Основной коррупционер — это [ныне возглавляющий войска Сибирского регионального командования внутренних войск МВД] генерал-лейтенант [Виктор] Стригунов. У него даже кличка есть в криминальных кругах — Антибиотик, как герой «Бандитского Петербурга». И вторая кличка — это Витька-строитель. Потому что где бы он не появился, появится многомилионная стройка, а у него свои подрядчики и свои схемы отката. Это преступник в генеральских погонах.

Против меня давали показания два офицера, полностью находящиеся в зависимости от должностных лиц командования — они сами понимают, что совершили преступление. Их поставили в положение без выбора. Все остальные офицеры, старший состав, негласно, неофициально — на моей стороне. Я получил огромное количество писем от них в заключении и даже материальную помощь. Я уверен, что ничего не закончилось — я буду добиваться обращения к первым лицам государства и буду использовать все рычаги для этого. Все говорят: «Дело майора Матвеева». А я считаю, что это не дело какого-то отдельного человека, а всего общества.

Мент наши полномочия все

Что-то в последнее время все чаще и чаще на глаза стали попадаться реплики из серии «менты офигели» и иже с ними. Или просто раньше на них внимания не обращал… — не знаю.

Давайте на минтку забудем, что в полиции (а раньше – в милиции) работают нифига не инопланетяне, а твои же соседи, бывшие одноклассники и даже тот чувак, который машину рядом паркует. То есть полиция – точно такой же срез общества, как и любой другой.

Да, со своими профессиональными деформациями, со своими заположняками и со своей корпоративной культурой. Но – общества! Частью которого именно ты, возмущающийся «офигиванием мусоров», точно так же являющийся. И если в обществе проблема с культурой и деловой чистоплотностью, то откуда все это в полиции возьмется?

Предвижу реплики «товарищ майор – перелогинтесь». Нет, дорогие мои. Не перелогинюсь. Ибо к мойорам я не имею ни какого отношения. А те, кто меня знает или уже почитал, четко представляют себе, что меня можно обвинить в чем угодно, но только не в лояльности правоохранительной системе.

Я на собственной шкуре знаю, что такое быть под следствием. Я знаю, как выглядит заказуха и как выглядит коррупция. Я четко представляю, как выглядит честный обыск и обыск, когда те, кто обыскивает, что-то уже принесли с собой. Я знаю как это неприятно, когда тебя мент пиз**ит, а ты ему даже сдачи дать не можешь – текущий статус не позволяет. Я видел уголовные дела, возбужденные по факту того, что и преступлением-то не является. И видел отказы в возбуждении, когда заявитель указывал факты, которые иначе как преступление толковать-то невозможно.

И при всем этом скажу: наши менты – просто барсики! Цените их. Ибо когда (или если) мы получим полицию как в граде на холме или светоче демократии, со всеми их полномочиями, правами и статусом, то со слезами умиления будем вспоминать сегодняшних правоохранителей.

Но, дабы не быть голословным, давайте поиграем в «тезис-антитезис».

У нас менты все коррумпированные! Слышал не раз. А с чего ты это взял? Я вот, в силу профессиональной деятельности, очень часто для решения той ли иной задачи хочу кого-нибудь коррумпировать. И знаете что? Далеко не всегда получается. Так что – нет. Не все. Даже более того – меньшинство.

У нас менты людей пытают! Да, бывает. И у нас это незаконно. И тех ментов, как власть об этом узнает, сама же система пускает под жесткий пресс. А вы думаете в других странах не так? Ха! В светоче демократии вообще вон, пытки узаконены. Называются просто не пытками, а интенсивным допросом. Но на деле – те же яйца, только сбоку.

У нас могут ни за что арестовать! Не могут. Могут задержать на срок до 48 часов. Дальше – или отпустить, или предъявить обвинение. Потом, что значит – «ни за что»?. Вон Бут более 10 лет без доказанной вины сидит в граде на холме – это за что или не за что? А нашего члена Совета Федерации лягушатники арестовали по обвинению в коррупции – это как? Обвинение не предъявлено…. Так что в плане «арестовать» — у буржуинских полицейских возможностей больше и пользуются они ими чаще.

У нас менты на улице граждан просто пи**дят! Это не так. Более того, я как-то видел как в европах разгоняют несанкционированные демонстрации. Это тындец, товарищи! Водометы, слезоточивый газ, резиновым дубинатором налево-направо… И видел как у нас на Болотной это выглядело. Наш ОМОН – просто профессора психологии и философии! Очень аккуратно, дозированно, без массового трэша, тихонечко вклинились, растолкали энтузиастов, ластанули активистов, в обезьянник их и дальше – стоят, курят. Вот снимаю шляпу просто…

Вот у них на дороге никого не останвливают! Ха! Останавливают, да еще как! Лично меня менты тормозили в Чехии, Италии, Австрии. Так что это миф – тормозят еще как! Ниже фотка моя кстати. Это меня на дороге ночью принимали. Без понятых, за городом, в трубочку подышать. — сплошные права человека, чё не так-то?

А вот моего товарища как-то менты обстреляли по колесам, за то, что он не остановился. А он просто домой спешил! А что не так-то? Может у вас труп в багажнике. А вообще, применение правоохранителями оружия у нас в разы сложнее, чем у забугорных полицейских. Гляньте соответствующие ролики на ютьюбе – сильно удивитесь. В светоче демократии можно запросто пулю выхватить только за то, что полицейский перепутал телефон у тебя в кармане с пистолетом. И суд его оправдает. Типа «ой, ну так получилось, уж – сори».

У нас менты кошмарят бизнес! А вот тут, дорогие мои, вы попали на мою поляну. Ибо мой бизнес – это вести и обслуживать чужие бизнеса. И я совершенно точно могу сказать, что правильно поставленный, организованный и администрированный бизнес – хрен закошмаришь! Нет, проблем создать можно. Локальных. Не парализующих весь бизнес. И решаемых. А вот если для паралича бизнеса достаточно всего одного визита ментов – дрянь у вас организация….

Есть перечень действий, чтобы этого не случалось. Но эти действия имеют свою цену. Большинству – банально денег жалко и они эти расходы не несут. А как случилось – помогите. Мой бизнес кошмарят менты. Да ладно! Организуй его правильно и эти риски станут всего лишь одной из строчек в перечне общих, не фатальных, рисков.

Естественно, если убить ваш бизнес – это воля государства, конкурентов или иного заказчика, то это совсем другое. В данном случае менты – всего лишь инструмент, а не причина. У вас же нет претензий к перфоратору, которым сосед-идиот фигачит общую стену в семь утра в выходной. Вы к кому разбираться пойдете? К перфоратору? Или к тому, у кого он в руках?

И, справедливости ради, стоит заметить, что у буржуев такая же фигня.

Ну и традиционная история в тему…

Заходит как-то клиент. Мелкий купи-продажный бизнес – ничего серьезного. Какие-то там промышленные краски. Мультов 40 в год оборотка. Говорит, местные менты – задолбали. У кого-то из их родственников похожий бизнесок, так с обыском приходят, весь офис выносят и стоит работа…. Убытки и паралич бизнес-процессов…

— А я-то тебе зачем? – спрашиваю. – И так же все очевидно.

Хлопает глазами, не понимает.

— Ну разведи рабочий офис и офис для обысков. С первого – работай. Причем посади его в квартире, чтоб статусом жилья от произвольных заходов защититься. А второй — держи на юрадресе, а в нем первый пентиум, пустой как барабан, копии уставных и секретаршу. Причем чем тупее, тем лучше….

Хватило всего двух заходов. Поняв, что у клиента отношение к бизнесу поменялось кардинально, визиты местных правоохранителей прекратились. И правильно – а чего там ловить-то?

Блог ведет Михаил Бурляш

Про зэков и ментов

Где то совсем рядом за забором зоны брешет собака. По бестолковому лаю слышно, что собака простая, обычная дворняга. Гавкает изо всех своих собачьих сил, рвется с цепи как будто на смертный бой, дерет, поди ж ты, когтями землю, задыхается и хрипит от давящего на горло ошейника, пытающегося удержать ее в пределах двора, охраняемой, так сказать, территории…

Ну, какой же зэк любит ментов.
Да никакой. И это понятно. Но ведь, собственно, и гражданское население особенно любовью «внутренние органы» не балует. В принципе, кто вообще в совке нормально относится к ментам, включая самих ментов? То-то же.
И вроде как все очевидно — почему не любят, и как так получилось, особенно и разбираться вроде не к чему, но всё-таки даже меня – зэка – гложет червь сомнения, ведь есть же порядочные менты? Ведь цели-то вроде навскидку благие у «органов»… Так всё же почему?
То, что государство должно охранять само себя — понятно. То, что государство должно охранять заявленные в конституции права и ценности своих граждан – вроде бы то же; за чей счет эта охрана – очевидно. Но тогда ПОЧЕМУ мы, общество, терпеть не можем тех, кто наши права охраняет?! Зэки ли, работяги, пенсионеры, молодежь…
« — В ментовке работает?
— Ага.
— Вот ведь пошлет Бог зятька. »
Мы же любим и кормим лучшими кусочками домашнего бультерьера – ведь он нас охраняет, всех домашних. Да, слушается и побаивается только папу, но остальных все равно защитит. Соседскую собаку, бывает, недолюбливаем, мало ли – а вдруг цапнет! Но свою-то любим…
Что же не так с нашими доблестными «внутренними органами»?
Почему то, что живет на деньги налогоплательщика, ему же и норовит выкрутить руки, а после заставляет в легавке поломанными пальцами подписывать признания?
Нет, не потому что гладиолус, хуже.
Они.
Странное дело все эти охраняющие субъекты – менты, легавые, полканы, савраски всякие вместе с прочей «непущательной» нечистью: охранниками, контролёрами, швейцарами, фейсконтролерами.
Незамутнённая логика без заминки скажет, что все они для порядка, конечно. Куда без них – растащат ведь всё; правопорядок и его соблюдение на самосознании и понимании граждан не устоят, слишком шаткое это основание. А значит надо охранять, сложно с этим не согласиться. И интересы общественные охранять нужно, и сон спокойный, и безопасность законопослушных граждан, и ответственность, и законность, и имущество вместе с частной и государственной собственностью, ёкарный бабай! Для всего этого и нужны специально надрессированные – ну то есть, обученные – кадры.
А кто ж работать то, сука, будет? Одни охранники вокруг! При этом, как будто бы для кого-то секрет, что они что охраняют, то и тырят, кто как может. И весь смысл их существования – отжать себе максимум полномочий, для того чтобы по максимуму увеличить масштаб доступа к отнимаемому. Каждый потихоньку бесчинствует в зоне своих полномочии, находясь в нескончаемом поиске, где бы и что ещё урвать – практически как в старом добром стихотворении Михалкова — папы “. ищут пожарные, ищет милиция…”
А как же …” клянусь служить честно… защищать верой и правдой…?”
Каждый, кому пропаганда с детства вдалбливала доверие к людям в мышиного цвета форме, столкнувшись с милицейским произволом, не хочет и не может сразу поверить в то, что это проявление системы. И, не желая смириться с действительностью, спрашивает сам себя, а то и других – неужели тут все такие? Ведь есть же честные? Соль земли! Как же без них?!
Есть. Есть честные. Есть порядочные. Есть даже идейные и до мозга костей правильные. Без них и правда никак.
Вот только их сама система выдавливает. Не нужны они системе, которая обслуживает интересы бесчестия.Она тупо съедает тех, кто решается хоть как то противостоять телефонному праву, политике двойных стандартов, круговой поруке и негласным указаниям в противовес законности.
Эту простую истину система, естественно, пытается всячески задрапировать. По ящику идут бесконечные сериалы про «хороших ментов», выполняющие сразу две задачи – создать у населения положительный имидж рядового правоохранителя и привлечь в свои ряды свежую кровь – неокрепшие умы, верящие экранной романтике, «человекотесто», из которого можно вылепить себе новых охранников. Редкие утечки правдивой информации списывают на единичных «оборотней в погонах», от которых тут же спешат откреститься и «похоронить» под кипой жизнеутверждающих победных новостей о пойманных негодяях, раскрытых преступлениях, совершенных при исполнении геройствах…
При этом гавкают по-настоящему. Громко и зло, раздирая когти о землю, срываясь с цепи и показывая кипучую работу. Гавкают по делу и без дела, на виноватых, безвинных, на все нужные и ненужные ситуации – на все, кроме тех на какие гавкать нужно. Кусают не тех, кого надо кусать, а тех кого укусить можно. Или тех, на кого была команда «фас!»
Мы
Страшно. Не от того, что на тебя рявкнет эта легавая свора, гавкающая на все проходящее мимо. Не от того, что боязно, как бы не цапнули. А от того, что управа на них дорогая. Если она вообще есть. Пока что-нибудь «из ряда вон» не случится, никто их чесать не начнет. Никто.
И потому каждый, кто вынужден быть «под защитой» такой мили полиции, на самом деле беззащитен. Беззащитен перед «второй властью», которая может вцепиться намертво и разорвать спокойную жизнь любого в клочья – стоит только перейти ей дорогу или оказаться в ненужное время в ненужном месте… В этом смысле каждый, живущий в этой стране – «зэк», т.е. заключенный, поскольку: а) находится под неусыпным «присмотром» органов, б) ничем не защищён от их произвола. Номинальные законы не в счет.
А в качестве иллюстрации вот вам история, поразившая даже бывалых сидельцев. Случай, убивающий своим безобразием и ужасом.
В коридоре одного областного управления МВД шёл ремонт. Парнишка-плотник, подписавшийся на шабашку, ремонтировал полы. Подробности условий его участия в ремонте и договоренности с официальным подрядчиком мне не известны. Да и не в них «прикол». Работал себе парень, работал. Почти закончил. Тут из одного кабинета выходит с опознания пара легавых и дама-потерпевшая . Мент бабе говорит: «Ну, как только остальных нападавших припомните, приходите! Кто там ещё вас грабил, кто с этим, которого вы сейчас опознали, был…» Тётка на адреналине вершащегося прямо на глазах правосудия, вдруг кричит тут же, прямо навскидку: «О! И этот был! Точно! И этот вместе с тем меня грабил!» И тычет пальцем в пацана, который полы в коридоре додедывает…
Менты, не долго думая, хватают парня в охапку и тут же оформляют в КПЗ. При этом, смеются всей управой – смотри-ка, как хорошо! И преступника нашли, и полы на халяву постелили! В закрытии дела тот, кто действительно грабил, говорит: «Дайте хоть на подельничка-то взлянуть…»
Плотнику влепили восемь лет. И если бы он не сидел со мной в одной камере в СИЗО, я бы в эту историю вряд ли поверил.
P.S.
Можно ли как-то переломить существующий порядок? Можно. Но только как в политическом анекдоте про водопроводчика, которого посадили за то, что в здании правительства сказал крамольную фразу «тут всю систему менять надо».
Возможно, первым шагом к развороту органов «лицом к народу», стало бы введение выборных должностей для муниципального ментовского и судебного начальства. Чтобы народ имел реальное право и поручить и потребовать отчета. Но это тема для отдельного большого разговора, в котором должно участвовать всё сознательное общество, не желающие быть «зэками» без суда и следствия…

Лучшие сериалы
про ментов

«Улицы разбитых фонарей»

Дата выхода: 1998.

Будни одного из отделов петербургской милиции. Обычные опера Казанова, Ларин, Дукалис и Волков каждый день идут на очередное опасное задание, потому что это их работа. Они не терминаторы, не робокопы, они те, кто ежедневно выполняют свой долг, помогая гражданам огромной страны. Они — «менты».

В ролях: Алексей Нилов, Александр Лыков, Сергей Селин, Юрий Кузнецов, Михаил Трухин, Александр Половцев, Георгий Траугот, Людмила Курепова, Алексей Лушников и др.

Дата выхода: 2008.

Капитан Сергей Глухарев и его друг сотрудник районного ДПС Денис Антошин дружат с детства. Они работают в ОВД «Пятницкий». Глухарев и Антошин взятки, нарушают букву закона, иногда чересчур грубы и циничны, но, несмотря на все, они лучшие в своем деле и это лучшие сотрудники отдела.

В ролях: Максим Аверин, Денис Рожков, Виктория Тарасова и др.

«Ментовские войны»

Дата выхода: 2004.

Главный герой сериала — начальник убойного отдела Роман Шилов. Он любит женщин, хорошо одеться, вкусно поесть. Но ведь для опера это не главное. Ценят и уважают Шилова не только коллеги, но и «преступные элементы» за мужские качества, за честность, силу. Шилов — не одиночка. У него есть команда, в которой все стараются соблюдать главные принципы. Но главное, все они служат простым людям.

В ролях: Александр Устюгов, Всеволод Цурило, Андрей Аладьин, Андрей Биланов, Наталья Мызникова, Андрей Марусин, Андрей Кузнецов, Денис Решетников и др.

Дата выхода: 2009.

У капитана милиции Александра Диченко слишком крутой нрав, с бандитами он не церемонится. Начальство за очередное превышение полномочий решает уволить своенравного Дикого. Однако его шеф отправляет капитана в провинцию, на спокойную работу. Неприятности находят Дикого и там.

В ролях: Игорь Лифанов, Мария Баева, Артем Мазунов, Светлана Тимофеева-Летуновская, Екатерина Семенова, Владимир Стержаков, Александр Макогон, Дмитрий Кубасов, Вадим Андреев, Андрей Градов и др.

«Полицейский с Рублевки»

Дата выхода: 2016.

Полицейский Гриша Измайлов работает в элитном районе, на Рублевке. Он расследует преступления, часто превышая полномочия. Начальник Гриши, Яковлев, терпеть не может подчиненного, но не в силах с ним ничего сделать. Поэтому терпит «демона». А Гриша продолжает издеваться над шефом.

В ролях: Александр Петров, Сергей Бурунов, Татьяна Бабенкова, Софья Каштанова, Роман Попов, Анастасия Стежко, Ростислав Гулбис, Юрий Брешин, Сергей Штатнов, Светлана Суханова, Павел Чукреев, Анна Котова-Дерябина, Светлана Нехороших, Василий Шемякинский, Александра Бортич и др.

Дата выхода: 2014.

Игорь Соколовский сынок высокопоставленных, богатых родителей. Таких называют мажорами. Он имеет юридическое образование, но ни одного дня не проработал. Безответственный прожигатель жизни. В один из загулов ночью он вступился за приятеля, подрался с полицейскими, выбил табельное оружие у офицера. В итоге отец лишает героя всего и отправляет работать в отделение полиции — то самое, в котором служат ночные полицейские. Его, мажора, там не ждут. Его презирают. Но именно там он начнет становиться мужчиной, встретит свою любовь и найдет убийцу мамы.

В ролях: Павел Прилучный, Карина Разумовская, Любовь Аксёнова, Дмитрий Шевченко, Александр Обласов, Игорь Черневич, Игорь Жижикин и др.

Дата выхода: 2000.

Главный герой — аналитик МУРа, майор милиции Анастасия Каменская. Каждый раз, разбираясь в малозначащих на первый взгляд обстоятельствах дела, майор Каменская не подозревает, что включается в смертельно опасную игру, ставкой в которой иногда ее собственная жизнь…

В ролях: Елена Яковлева, Сергей Никоненко, Сергей Гармаш, Дмитрий Нагиев, Андрей Ильин, Борис Невзоров, Андрей Панин, Всеволод Шиловский, Алексей Горбунов, Марина Могилевская и др.