Договор купли продажи по русской правде
Обязательственное право
Обязательство представляет собой правоотношение, возникающее между лицами либо вследствие обоюдной ноли (из договора), либо вследствие правонарушения (деликта). В любом случае, лицо, нарушившее интересы другого лица, обязывается совершить определенные действия в пользу потерпевшего. Но в Русской Правде ещё не существовало отличия гражданско-правового обязательства от уголовно-правового. Четкие границы между ними будут определены позднее в процессе формирования отраслей гражданского и уголовного права. В древнерусском законодательстве обязательства из деликтов влекут ответственность в виде штрафов и возмещения убытков. Укрывающий холопа должен вернуть его и заплатить штраф (ст. 11 Кр. Пр.). Взявший чужое имущество (коня, одежду) должен вернуть его и заплатить 3 гривны штрафа (ст. 12–13 Кр. Пр.).
Договорные обязательства оформляются в систему при становлении частной собственности, хотя ещё не существует ни самого термина «договор», на определения его понятия. Очевидно, что под договором понимали соглашение двух или нескольких лиц (контрагентов), в результате которого у сторон возникают юридические права и обязанности. Для заключения договора стороны (субъекты) должны были отвечать следующим требованиям: возраста, правоспособности (умалишенный или раб не имели ее) и свободы (или доброй воли). Договоры, заключенные по принуждению, не имели силы.
Поначалу договоры были, как правило, словесные, с употреблением и ходе их заключения символических обрядов (магарыч, рукобитье) и с обязательным присутствием свидетелей (послухов). Система договоров была простой и предусматривала следующие их виды: мены, купли-продажи, займа, поклажи, личного найма. Договор мены – один из самых древних; из него как особая разновидность мены вырос договор купли-продажи. Русская Правда знает лишь сделки с движимым имуществом, к которому принадлежали и холопы. Сделки с холопами заключались при обязательном их присутствии (послухов было не достаточно). Договор мены или купли-продажи мог быть расторгнут, если обнаруживалось, что продавец ввел в заблуждение покупателя насчет качества вещи, или признан несостоявшимся, если обнаруживалось, что продавец не имел права собственности на проданную вещь.
Заем – следующий вид договора, он оформлял право заимодавца на личность должника, вплоть до продажи неисправного должника в рабство. Предметом займа могли быть деньги (куны), мед, жито, семена, скот и др. вещи. Русская Правда знает несколько видов займа: 1) Простой заем, предполагавший возврат долга с процентами, которые назывались резо.м (с занятых денег), наставим (с меда), присопом (с жита). Проценты были велики и делились на годовые, третные и месячные. Размер годовых равнялся 20 (1 к 5), третные и тем более месячные были ещё выше. Нарушение договора, неисполнение обязательств, вело к потере свободы. 2) Своеобразной формой займа было закупничество или так называемый самозакладный заем и заем с отработкой процентов в хозяйстве кредитора.
Поклажа – передача вещей на хранение. Русская Правда предполагала, что в случае утайки какой-то их части и обвинения в этом хранителя он очищался от него принятием присяги (клятвы).
Договор личного найма влёк за собой право нанимателя на личность наймита, что, в конечном счете, приводило к холопству. Это разновидность самозакладного займа, в котором имеет место задаток, некая сумма найма, уплачиваемая в двойном размере в случае, если наймит захочет оставить своего хозяина до срока («Правосудие Митрополичье»).
Договор мены и купли-продажи
Договор мены. Хотя ни Русская Правда, ни другие правовые памятники не говорят о договоре мены, но нет никаких оснований сомневаться в его существовании в рассматриваемый период. Договор мены являлся древнейшим из договоров.
Поскольку о договоре мены в Киевском феодальном государстве источники молчат, то мы не в состоянии установить условия и формы его заключения, права и обязанности лиц, заключивших договор.
Договор купли-продажи. Несколько больше данных имеется о договоре купли-продажи. Об этом договоре говорит и Русская Правда в нескольких своих статьях. Эти статьи касаются, главным образом, купли-продажи холопов (23 (32), 32 (38), 99 (110), 107 (118) Tp.). Ho их анализ позволит уяснить и некоторые моменты, относящиеся вообще к этому договору, в частности, форму его заключения, признание его действительным и пр.
06 условиях совершения договора купли-продажи холопов говорит следующая статья Пространной Правды: «Холопьство обелное трое: оже кто хотя купить до полугривны, а послухи поставить, а ногату дасть перед самем холопомь» (99 (110) Tp.). По прямому смыслу этой статьи для признания действительным совершения договора купли-продажи холопа было необходимо присутствие послухов и самого холопа. Необходимо также, чтобы при совершении этого договора была передана ногата перед самим холопом. (Ногата — сравнительно мелкая денежная единица, стоимость холопов была гораздо выше. Ясно, что передача ногаты продавцу являлась одним из формальных условий для совершения договора купли-йрода- жи холопа и признания его действительным.) Вероятно, для продажи холопа не было необходимости составлять письменные акты.
B Русской Правде имеется статья (31 (37) Tp.), содержание которой как будто говорит об условиях совершения договора купли-продажи других предметов: «Паки ли будеть что татебно купил в торгу, или конь, или порт, или скотину, то выведете свободна мужа два или мытника; аже начнеть не знати, у кого купил, то ити по немь тем видоком на роту, а истъцю свое лице взята. » Некоторые исследователи, например К. А. Неволин (Неволин К. А. История русских гражданских законов. Т. III), основываясь на этой статье, полагали, чти всякий договор купли-продажи был действителен только тогда, когда он совершался перед двумя свидетелями или мытником. Однако с таким толкованием данной статьи согласиться нельзя. Как правильно указал М. Ф. Владимирский-Буданов, в данной статье речь идет только о купле-продаже краденых вещей или таких, на которые продавец не имел права собственности. «Договор разрушается по отсутствию этого необходимого условия, а не потому, что нарушена форма совершения его. Если покупщику движимых вещей известно, что продавец имеет право собственности на них, то договор без всякого сомнения мог быть совершаем без участия свидетелей», — отмечал он (М. Ф. Владимирский-Буданов. Хрестоматия. Вып. I. С. 47-48).
Для предотвращения весьма невыгодных последствий, связанных с покупкой краденых вещей (прежде всего, с потерей денег, переданных продавцу за эти вещи), естественно, каждый должен был стремиться купить вещь при свидетелях или при мытнике.
М. Ф. Владимирский-Буданов высказал предположение, что купля-продажа коней также должна была совершаться при свидетелях и при мытнике. Как известно, впоследствии из этой должности выделилась должность пятенщика, который клал пятно на покупаемую лошадь и взимал особый «пятенный» сбор. Поскольку Русская Правда уделяла большое внимание охране коня и коневой тать подвергается высшей мере наказания, то мнение Владимирского-Буданова об особых условиях совершения договора купли-продажи коней заслуживает внимания.
Что касается купли-продажи недвижимых вещей — земли, городской усадьбы, дома и пр., то обращает на себя внимание то, что в статьях Русской Правды, относящихся к договору купли-продажи, совершенно не упоминаются эти вещи. Чем можно объяснить это молчание? Вероятно, тем, что были особые условия для совершения договора купли-продажи недвижимости.
этои купчей указывались покупатель и продавец земли и цена покупаемой земли, а затем давался «обвод» этой земли, т. e. описывались границы покупаемого земельного участка.
B контексте вопроса о возможности покупки краденых вещей в законодательстве получил отражение вопрос о последствиях такой покупки для добросовестного и недобросовестного покупателя этих вещей. Русская Правда содержит ряд статей, относящихся к купле-продаже краденых холопов, а также других движимых вещей (коней, скота, одежды).
Существо постановлений о покупке краденых холопов раскрывается из следующей статьи: «Аще познаеть кто челядин свои украден, а поиметь и, то оному вести и по кунам до 3-го свода; пояти же челядина в челядин место, а оному дата лице, ать идеть до конечняго свода, а то есть не скот, не лзе рчи: у кого есмь купил, но по языку ити до конця; а кде будеть конечнии тать, то опять воро- тять челядина, а свои поиметь и протер тому же платити» (32 (38) Tp.). Имеется в Русской Правде также статья, которая развивает положения данной статьи: «Оже кто купить чюжь холоп, а не ведая, то первому господину холоп пояти, а оному куны имати, роте ходивше, яко не ведая есмь купил; ведая ли будеть купил, то кун ему лишену быти» (129 (118) Kap.). По прямому смыслу этих статей, если кто покупал чужого, т.е. украденного (у собственника) холопа, не ведая о том, что он украден, а затем это обнаруживалось, то собственник («первый господин») брал своего холопа, а покупатель получал заплаченные за холопа деньги, но только после того, как присягал, что он не знал о краже холопа. Если же он покупал заведомо краденого холопа, то этот недобросовестный покупатель лишался права на возвращение своих денег.
Данная статья предусматривала и случайное обнаружение виновника кражи холопа, но говорила и о том, что факт продажи краденого мог быть обнаружен в результате так называемого свода (т.е. дознания). Положение покупателя краденого холопа при своде можно характеризовать следующим образом. Если кто обнаруживал своего украденного холопа, то он вел свод только до третьего владельца. После этого он брал у третьего владельца его холопа взамен своего украденного. Этот владелец сам затем принимал участие в продолжении свода до обнаружения вора. Когда был обнаружен конечный тать, то собственник брал своего холопа, третий владелец своего и так далее, а конечный тать должен уплатить убытки.
Что касается положения покупателей других украденных вещей, то оно определялось статьей (31 (37) Tp.), начало которой уже цитировалось выше. По этой статье добросовестный приобретатель краденых коня, скотины, одежды мог себя очистить простым свидетельством двух свидетелей или мытника, подтверждавших, что он купил данные вещи у определенного лица, на которого переносилась ответственность зд кражу. Ho если покупатель был не в состоянии указать, у кого он купил вещь, но все же утверждал, что он ее купил, а не украл, то факт покупки мог быть подтвержден присягой свидетелей. После этого собственник брал разысканную путем свода украденную вещь, но не мог претендовать на возвращение того, что с ней пропало («а того ему желети»). Добросовестный приобретатель, поскольку он не знал, у кого купил данную вещь и кто был виновником кражи, оставался без возмещения убытков («а иному желети своих кун»). Ho если в конце концов он узнавал, кто являлся виновником кражи, то он мог взыскать с него деньги, уплаченные за проданные вещи. Настоящий же собственник получал деньги за пропавшие вещи, а князь — продажу.
B законодательстве указывалось, что договор купли-продажи являлся недействительным, если купленный предмет имел скрытые дефекты. B тексте одного из списков Русской Правды имеется статья следующего содержания: «А кто конь купить княжь боярин или купець или сирота, а будеть в коне червь или проесть, и то поидеть к осподарю, у кого будеть купил, а тому свое серебро взята опять взад на три годы».
Образовательный портал — все для студента юриста.
Имущественные права по Русской правде
Право собственности, обязательственное право, наследование по РП.
Субъектами имущественных отношений являлись все свободные, включая иностранцев. Гражданская правоспособность — с момента рождения; гражданская дееспособность — с момента совершеннолетия (вступление в брак). Вступление в монашество ограничивало дееспособность (монастыри юр. лица). Объектами имущ. Отношений явл. Вещи, недвижимое имущество. Здесь представлено вещное право. Земля передавалась и охранялась по наследству. Сделки заключались в устной форме: наличие свидетелей и символов; нет исковой давности.
Ст. 37. Добросовестный владелец вещи может требовать у продавца краденной вещи возмещения вреда, независимо от времени. Право владения предшествует праву собственности. Защищается законное и незаконное владение (ст. 14). Субъектами правоспособности на землю являются частные лица, феодалы, общины. Способы Возникновения права собственности по русской правде:
— договор; по наследству;
— приплод (рождение от скота или от рабыни).
Прекращение права собственности по русской правде :
— в случае передачи вещи;
Обязательственные отношения могли возникать из причинения вреда или из договоров. За невыполнение обязательств должник отвечал своим имуществом или своей свободой. Форма заключения договоров была устной, они заключались при свидетелях, на торгу или в присутствии мытника.
Договор купли-продажи заключался при свидетелях и при мытнике (представитель князя). В Уставе Владимира Мономаха говорится о самопродаже свободного человека в холопы. Нагота — денежная единица, передавалась мытнику.
Договор комиссии сообщ. о купце, кот. едет в другие земли с товаром .
Договор займа — объекты: вещи, деньги (до 3х гривен без свидетелей). Под проценты — наличие свидетелей, на кратковременный срок — взимание процентов каждый месяц — третные резы (50% суммы). Владимир Мономах в 1113 г. упорядочивает взимание процентов. Либо уплачивается 150%, либо двукратное уплачивание процентов + сумма долга — «Устав о резах» — ст. 47 «если нечем платить, то должник превращается в холопа». Несчастное банкротство — в случае стихийного бедствия. Если по вине должника — кредиторы решали его судьбу. В первую очередь — иноземные купцы; местный князь; местные купцы. Закупничество — разновидность договора займа.
Договор личного найма (ст. 110) порождал холопство, поступление в тиуны. «Тиун становился холопом, если при поступлении на службу это не обговаривалось». Договор подряда — гос-во нанимает на работу мостников. Четкое фиксирование обязательств (ст.43 КП; ст. 96,97 ПП).
Договор хранения — дружеская услуга. Спор решался присягой.
Обязательства, вытекающие из правонарушений (в РП нет разграничения между уголов и гражд. правонарушениях, т.к. за оба след. штраф, возмещение ущерба). Публичные наказания (штраф в пользу князя). Штрафы различ.: штраф князю и штраф частному лицу. Все установленные преступления по РП заканчивались штрафом. 1) При убийстве чиновника помимо штрафа (виры) взималось головничество (взыск в пользу семьи убитого); 2) Защите подлежит честь и достоинство женщины (изнасилование, клевета). Сумма штрафа, чтобы обеспечить ее существование. 3) Убийство чужого раба тоже имело последствия в виде штрафа его господину.
§ 1. Обязательственное право в Древней Руси и в период раздробленности (IX-XV вв.)
Виды обязательств в древний период
Обязательство представляет собой правоотношение, в силу которого лицо, нарушившее интересы другого лица, обязано совершить определенные действия в пользу потерпевшего.
В древности существовало два вида обязательств — из правонарушений (деликтов) и договоров, причем первые, видимо, возникли раньше. В Русской Правде обязательства из деликтов влекут ответст — венность в виде штрафов и возмещения убытков. Укрывающий холопа должен вернуть его и заплатить штраф (ст. 11 Краткой Правды). Взявший чужое имущество (коня, одежду) должен вернуть его и заплатить 3 гривны штрафа (ст. ст. 12, 13. Краткой Правды). Договорные обязательства оформляются в систему при становлении частной собственности, но понятия абстрактного понятия договора еще не существует. Позднее под договором стали понимать соглашение двух или нескольких лиц, в результате которого у сторон возникают юридические права и обязанности. В Древней Руси существовало не — сколько разновидностей договоров.
Стороны и ответственность в договорах древнего периода
Стороны (субъекты) договоров должны отвечать требованиям возраста, правоспособности и свободы. Мы ничего не знаем о возрасте вступавших в обязательства в дохристианский период. С принятием христианства действовал, видимо, общий принцип, согласно которому вступление в брак было юридическим фактором достижения и имущественной самостоятельности лица. Неизвестны нам и те аспекты заключения договоров в языческий период, которые определялись полом лица. Однако в Русской Правде женщина уже выступает как собственник имущества, следовательно, она была вправе совершать сделки. В этом сборнике законов закреплено влияние на обязательства статуса свободы. Холоп не являлся субъектом правоотношений и не мог отвечать по обязательствам, всю имущественную ответственность нес за него хозяин. Имущественные последствия сделок холопа, совершенных по поручению господина, также ложились на последнего.
Древнему праву известны два вида ответственности по договорам: личная и имущественная (в историческом отношении более поздняя и развитая). В Древнем Риме лишь закон Петелия (IV в. до н.э.) устанавливал имущественную ответственность. В первом случае лицо, не выполнившее обязательств, превращалось в раба, во втором случае его собственность переходила кредитору. В Русской Правде доминирует ответственность имущественная. Однако закуп, в случае нарушения условий обязательств, мог обращаться в полного холопа, злостный купец-банкрот также обращался в рабство. При неразвитости рабства зарождается принцип, согласно которому не выполнивший обязательств становился зависимым от кредитора на тот срок, в течение которого отрабатывал ему весь объем долга и убытков.
В IX-XII вв. письменная форма договоров еще не развилась, они совершались, как правило, в устной форме. Для устранения после — дующих взаимных претензий при заключении сделок должны были присутствовать свидетели, но суд принимал и любые другие доказательства, удостоверяющие договоры. Число известных Русской Правде сделок еще не очень значительно.
В обиходе договор купли-продажи был самым распространенным . Продавались имущество (движимое и недвижимое) и холопы, причем продаже последних в законодательстве того времени уделяется весьма большое внимание. В Русской Правде регламентировался не столько сам договор купли-продажи (его условия зависели от воли сторон), сколько споры, возникавшие в результате взаимных претензий. Стороны могли распоряжаться лишь своей собственностью, имущество краденое или неизвестного происхождения оспаривалось после покупки в присутствии администрации. Если законность принадлежности проданного не доказывалась, сделка расторгалась и имущество возвращалось оспаривавшему его лицу. Сделка о продаже сколько-нибудь значимых вещей совершалась на торгу публично во избежание последующих претензий.
Продажа недвижимости, видимо, ранее всего начала оформляться письменными актами (дошедшие до нас датируются начиная с XII в.).
С. В. Юшков полагал, что существовали сроки предъявления претензий по недостаткам купленной вещи. Существовал и договор самопродажи в холопство в присутствии свидетелей.
По мнению С. В. Юшкова, этот договор был достаточно распространен в рассматриваемый период и исторически предшествовал договору купли-продажи. Хотя в Русской Правде он не упоминается, условия его заключения, скорее всего, были аналогичными договору купли-продажи.
Этот договор был основной формой поддержания хозяйственной стабильности при неурожаях, стихийных бедствиях и социальных потрясениях, и законодатель регламентирует его достаточно подробно. Предметом договора выступали продукты, деньги, зерно, совершался он в присутствии свидетелей. Вместе с возвратом одолженного обязательно взимались проценты.
В древнерусском договоре займа нашли отражение некоторые черты правосознания того времени. Заемщик и кредитор признавались хозяйственно свободными, их отношения носили частноправовой характер, государство не вмешивалось в них, и прослойка рос — товщиков процветала.
Восстание 1113 г., направленное против ростовщичества, вынудило государственную власть заняться регулированием конкретных правоотношений займа. В Пространную Правду вошли специальные постановления Владимира Мономаха о займах и закупах. Годовые займы с невысокими процентами — 10 кун от гривны (50 кун равнялось одной гривне), как и общие правила возвращения взятого в долг с процентами, сохранялись. Однако сумма процентов ограничивалась.
При долгосрочных займах запрещалось взыскивать суммы из расчета 50 % годовых более трех раз, то есть кредитор получал 150 % первоначальной суммы и договор считался исполненным (ст. ст. 50-54 Пространной Правды). Купец, лишившийся имущества при стихийном бедствии, получал рассрочку выплаты долга на много лет, проигравший или «прогулявший» товар отдавался на милость кредитора и мог продаваться в холопы. Имущество задолжавшего, в случае необ — ходимости, распределялось между несколькими кредиторами (ст. ст. 54, 55 Пространной Правды). Мономах ввел устав о закупках, четко регламентируя их положение. Есть основания полагать, что «закупни- чество» (получение «купы» свободным и отработка ее хозяину) пред — ставляет один из видов древнего договора займа, обеспеченного лич- ностью должника.
Этот договор закреплен в ст. 49 Пространной Правды «О покла- же», то есть товаре, переданном на хранение. Она гласит, что оста — вивший имущество на сохранение другому лицу без свидетелей не может требовать больше того, что ему возвращают.
В Русской Правде имеется упоминание о найме рабочих «мос- тников» для ремонта и строительства мостов (ст. 97 Пространной Правды). Устанавливается размер платы за работы и питания. В XII- XIII в. появляется категория «наймитов», которых закон отграничивал от других групп зависимого населения, и их отношения с наймодате- лем оговаривались договором. Наймит волен был расторгнуть договор, возместив убытки. В то же время имеются упоминания о челяд- ных-наймитах, закупах-наймитах, сохранявших зависимость. Характер имущественного найма в Русской Правде не раскрывается.
Тенденции развития обязательств в XII-XV в.
В указанный период проявились три тенденции развития обязательственного права. Во-первых, развитие товарно-денежных отношений привело к появлению новых видов договоров (дарение, залог, поручительство) и усилению имущественной ответственности сторон в обязательствах. Обязательства из правонарушений постепенно смещаются в область уголовно наказуемую. Во-вторых, при господстве феодальных отношений сохранялась личная ответственность должников. Должники попадали в хозяйственную зависимость от заимодавцев , обязаны были отрабатывать долг, находясь как бы под «патрона- том». Личная зависимость распространялась даже в среде феодалов в вассальных отношениях с государством или сюзереном. В-третьих, в Новгороде и Пскове формировалась система обязательственного права с развитой имущественной ответственностью, основанной на товарно-денежном обмене.
Общая характеристика обязательств
в Псковской судной грамоте
Основанное на обмене и частной инициативе обязательственное право Новгорода и Пскова было весьма развитым. Из 120 статей Псковского кодекса И. Мартысевич относит к обязательствам около сорока, то есть одну треть. Законодатель отдает явное предпочтение: 1) имущественной ответственности должников; 2) письменным формам заключения сделок; 3) равенству положения сторон в договорах без учета сословного положения. Свободные граждане не имели различий в гражданско-правовых отношениях и вступали в договоры на основе свободного волеизъявления и частной инициативы. В задачу государственных органов входила такая регламентация договора, которая обеспечила бы ответственность сторон и устойчивый товарооборот. Есть основания полагать, что при заключении договоров женщины выступали на равных основаниях с мужчинами. Трудно определить , в какой степени могли совершать сделки холопы. Ничего не говорит Псковская грамота о возрасте лиц, вступающих в обязательства. Зависимые от господина изорники и половники не теряли гражданских прав и могли предъявлять иски своим хозяевам.
Устное заключение сделок требовало обязательного присутствия свидетелей. При заключении письменных договоров («запись») копия могла передаваться администрации, сделки на сумму свыше одного рубля требовали, как правило, письменного договора. Имелся и вариант записей на «досках» до одного рубля как более упрощенная форма договора, не требующая передачи копий.
Согласно Псковской судной грамоте, проданные вещи должны быть доброкачественными. Например, при покупке больной коровы сделка расторгалась, и покупателю возвращались деньги (ст. 118). Вещи должны принадлежать продавцу на законном основании. При предъявлении иска о краденых вещах со стороны третьих лиц обязанность доказывания законности сделки лежала на продавце (ст. ст. 46, 47, 56). Сделка, заключенная в пьяном виде, считалась недействительной и могла оспариваться стороной (ст. 114). Сделки о недвижимости должны были заключаться в письменной форме при свидетелях.
Договор мены упоминается лишь однажды (ст. 114), он также мог расторгаться при заключении в пьяном виде. Иными словами, законодатель стремился к тому, чтобы сделки заключались сторонами сознательно, отдавая отчет своим действиям. Поэтому сделки умалишенных или совершенные под угрозой также, видимо, могли оспариваться и расторгаться.
По мнению Ю. Г. Алексеева, недвижимость могла быть предме- том заклада, оформленного соответствующим актом. Заключение по — добных договоров свидетельствует о наличии индивидуального частного хозяйства, о разрыве общинных связей мелких собственников, способных определять юридическую судьбу принадлежавшей им не — движимости.
Займ на сумму до одного рубля мог совершаться в устной форме при свидетелях и без залога.
Чтобы обеспечить интересы кредитора, при сделке свыше рубля представлялся имущественный залог, без которого иск запрещалось рассматривать (ст. 30). Разновидностью займа была денежная ссуда (ст. 1 01), она не требовала заклада, но должна была письменно оформляться с передачей копии администрации. При ссуде могли ус — танавливаться проценты. В случае досрочного расторжения договора кредитор терял право на взимание процентов (ст. ст. 73, 74).
Последствия невыполнения условий должником в Псковской судной грамоте подробно не оговариваются, законодатель, вводя понятие заклада и письменные формы, принуждал тем самым контрагентов к имущественной ответственности и заставлял их самих определять возможности имущественного обеспечения обязательств при невыполнении договора.
Собственник мог подарить движимое и недвижимое имущество родственникам (ст. 100) в присутствии священника и свидетелей. При составлении соответствующих документов новый собственник вступал во владение подаренным имуществом и в том случае, если он не был упомянут в завещании.
При заключении договора-поклажи (хранения) требовалось его письменное оформление с передачей копии властям (ст. ст. 14, 16, 1719, 45, 103). В документах о поклаже должно было подробно перечис — ляться имущество, без чего иск о хранении не принимался. Вообще в вопросах хранения требовалось очень обстоятельное документальное подтверждение всех сторон правоотношения.
В торговых операциях довольно часто возникала нужда в налич- ных деньгах. Поручитель обязывался за нуждающегося, и закон устанавливал, что подобные сделки могут заключаться на сумму не выше одного рубля (ст. 33). Поручитель отвечал за доверенное лицо собственными средствами.
Договор найма, где определялись права и обязанности сторон, заключался при поступлении в услужение, обучение ремеслу, в хозяйственную зависимость (изорничество). В XV в. на Руси был довольно распространен имущественный найм земли, лесов, водных угодий в форме аренды на несколько лет. Условия этих договоров и плата оговаривались сторонами.
§ 2. Договор мены и купли-продажи
Поскольку о договоре мены в- Киевском феодальном государстве источники молчат, то мы не в состоянии установить условия и формы его заключения, права и обязанности лиц,, заключивших договор:
О заключении договора купли-продажи. Несколько больше данных мы имеем о договоре купли-продажи. Об этом договоре говорит и Русская Правда в нескольких своих статьях. Эти статьи касаются, главным образом, купли-продажи холопов (23 (32), 32 (38), 99 (110), 107 (118) Тр.). Но их анализ позволит нам уяснить и некоторые моменты, относящиеся вообще к этому договору, в частности, форму его заключения, признание его действительным и пр.
Об условиях совершения договора купли-продажи холопов говорит следующая статья Пространной Правды:
«Холопьство обелное трое: оже кто хотя купить до полугривны, а послухи поставить, а ногату дасть перед самем холо- помь» (99 (110) Тр.).
По прямому смыслу этой статьи для признания действительным совершения догбвора купли-продажи холопа необходимо присутствие послухов и самого холопа. Необходимо также, чтобы при совершении этого договора была передана ногата пред самим холопом. Ногата—сравнительно мелкая денежная единица, стоимость холопов была гораздо выше. Ясно, что передача ногаты продавцу являлась одним из формальных условий, для совершения договора купли-продажи холопа и признания его действительным. В литературе никто не настаивал на необходимости для продажи холопа наличия письменных актов.
В Русской Правде имеется статья (31 (37) Тр.), содержание которой как будто говорит об условиях совершения договора купли- продажи других предметов: «Паки ли будеть что татебно купил в торгу, или конь, или порт, или скотину, то выведеть свободна мужа дєа или мытника; аже начнеть не знати, у кого купил, то ити по немь тем видоком на роту, а истъцю свое лице взяти. »
Некоторые исследователи (например, Неволин ]), основываясь на этой статье, полагают, что всякий договор купли-продажи действителен только тогда, когда он совершен перед двумя свидетелями или мытником. Однако с таким толкованием данной статьи согласиться нельзя. Как правильно указал Владимирский- Буданов, в данной статье речь идет только о купле-продаже краденых вещей или таких, на которые продавец не имеет права собственности. «Договор разрушается по отсутствию этого необходимого условия, а не потому, что нарушена форма совершения его» Если покупщику движимых вещей известно, что продавец имеет право собственности на них, то договор без всякого сомнения мог быть совершаем без участия свидетелей» 275.
Однако для предотвращения весьма невыгодных последствий,, связанных с покупкой краденых вещей (потеря денег, переданных продавцу за эти вещи), естественно, каждый должен был стремиться купить вещь при свидетелях или при мытнике.
Некоторые исследователи, как, например, Владимирский-Буданов считают, что купля-продажа коней также должна совершаться при свидетелях и при мытнике. Как известно, впоследствии из этой должности выделилась должность пятенщика, который клал пятно на покупаемую лошадь и взимал особый «пя- тенный» сбор. Поскольку Русская Правда уделяет большое внимание охране коня и коневой тать подвергается высшей міере наказания, то мнение Владимирского-Буданова об особых условиях совершения договора купли-продажи коней заслуживает внимания.
Что касается купли-продажи недвижимых вещей — земли, городской усадьбы, дома и пр., — то обращает на себя внимание то, что в статьях Русской Правды, относящихся к договору купли- продажи, совершенно не упоминаются эти вещи. Чем можно объяснить это молчание? Нам думается, тем, что были особые условия для совершения договора купли-продажи недвижимости. Можно не сомневаться, что для признания действительности договора купли-продажи земель были необходимы письменные документы — купчие, примером которых ^является купчая Антония Римлянина. В этой купчей указывались покупатель и продавец земли и цена покупаемой земли, а затем давался «обвод» этой земли, т.
Дальнейший вопрос, который занимал законодательство, — это вопрос о покупке краденых вещей и о последствиях для добросовестного и недобросовестного покупателя этих вещей.
Русская Правда содержит ряд статей, относящихся к купле- продаже краденых холопов, а затем к другим движимым вещам (коней, скота, одежды).
Существо постановлений о покупке краденых холопов раскрывается из следующей статьи:
«Аще познаеть кто челядин свои украден, а поиметь и, то оному вести и по кунам до 3-го свода; пояти же челядина в челядин место, а оному дати лице, ать идеть до конечняго свода, а то есть не скот, не лзе рчи: у кого есмь купил, но по языку ити до конця; а кде будеть конечний тать, то опять воротять челядина, а свои пойметь и протор тому же платити» (32 (38) Тр.).
Имеется в Русской Правде статья, которая развивает положения данной статьи: «Оже кто купить чюжь холоп, а не ведая, то первому господину холоп пояти, а оному куны имати, роте ходивше, яко не ведая есмь купил; ведая ли будеть купил, то кун ему лишену быти» (129 (118) Кар.).
По прямому смыслу этих статей276, если кто покупал чужого, т. е. украденного (у собственника) холопа, не ведая о том, что он украден, а затем это обнаруживалось, то собственник («первый господин») брал своего холопа, а покупатель получал заплаченные за холопа деньги, но только после того, как присягал, что он не знал о краже холопа. Если же он покупал заведомо краденого холопа, то этот недобросовестный покупатель лишался этого права. Данная статья предусматривает случайное обнаруживание виновника кражи холопа. Но в статье говорится о том, что эти факты обнаруживаются в результате так называемого; свода (см. стр. 517).
Здесь мы коснемся вопроса о положении покупателя краденого холопа при своде.
Если кто обнаружит своего украденного холопа, то ведет свод только до третьего владельца. После этого он берет у третьего владельца челядина взамен своего украденного, который затем принимает участие в продолжении свода до конца его. Когда будет обнаружен конечный тать, то собственник берет своего челядина, третий владелец своего, а конечный тать должен уплатить убытки.
Таково положение добросовестного и недобросовестного покупателя украденного холопа.
Что касается положения покупателей других украденных ве- щей, то оно определяется статьей (31 (37) Тр.), начало которой уже нами цитировалось.
По этой статье добросовестный приобретатель краденых коня, скотины, одежды может себя очистить простым свидетельством двух свободных свидетелей или мытника, подтверждающих, что он купил данные вещи у определенного лица — виновника кражи. Но если Оін не в состоянии указать, у кого он купил вещь, но все же утверждает, что он её купил, а ,не украл, то факт покупки может быть подтвержден присягой свидетелей. После этого собственник берет разысканную путем свода украденную вещь, но не может претендовать на возвращение того, что с ней пропало («а того ему желети»). Добросовестный приобретатель, поскольку он не знает, у кого купил и кто является виновником кражи, остается без возмещения убытков («а иному желети своих кун»). Но если в конце концов он узнает, кто являлся виновником кражи, то он может взыскать с него деньги, уплаченные за проданные вещи. Настоящий же собственник получает деньги за пропавшие вещи, а князь — продажу.
Обычно в законодательствах, относящихся к периоду раине- го феодализма, указывается недействительность договора купли- продажи, если купленный предмет имеет скрытые дефекты. В тексте одного из списков Русской Правды имеется статья следующего содержания: «А кто конь купить княжь боярин или купець или сирота, а будеть в коне червь или проесть, и то поидеть к осподарю, у кого будеть купил, а тому свое серебро взяти опять взад на три годы».
Как видно, указанный выше принцип в этой статье в основном подтверждается.
ДОГОВОР КУПЛИ-ПРОДАЖИ
В отличие от договора мены о договоре купли-продажи Русская Правда сообщает в нескольких статьях. Касаются эти статьи главным образом договора купли-продажи холопов. Анализируя такие статьи Русской Правды, К. А. Неволин пришел к выводу, что для признания действительным договора купли-продажи необходимо его заключение в присутствии двух свидетелей или мытника (лица, собиравшего торговую пошлину)[662]. Однако, как представляется, более убедительна точка зрения М. Ф. Владимирского-Буданова, который полагал, что договор купли-продажи движимых вещей может быть заключен и без свидетелей, если покупатель уверен в том, что продавец вправе определять юридическую судьбу вещи (например, если она ему принадлежит на праве собственности или он выступает законным представителем собственника продаваемой вещи)[663]. Основное условие действительности договора купли-продажи — принадлежность на праве собственности отчуждаемой вещи продавцу. О купле-продаже недвижимости Русская Правда умалчивает. Единственным письменным источником, упоминающим о купле-продаже земли, является дошедшая до нас купчая Антония Римлянина. Форма договора купли-продажи земли предполагала указание на продавца и покупателя земли, цену продаваемой земли и границу земельного участка. В эпоху раннего Средневековья, когда еще не было денег, в качестве эквивалента служили беличьи и куньи шкурки, так называемые «бели» и «куны». Об использовании в таком качестве шкурок пушных зверей говорится в поэме Низами «Искандер-наме», а также у персидских географов Наджиба Хамадани (XII в.) и Амина Рази (XVI в.). Но самые ранние сведения о такой форме оплаты у восточных славян имеются у арабского писателя Абу Хамида ал-Гарнати. Вот что он пишет по этому поводу: «Рассчитываются они между собой старыми беличьими шкурками, на которых нет шерсти, и которые нельзя ни на что никогда использовать, и которые совсем ни на что не годятся. Если же шкурка головы белки и шкурка ее лапок целы, то каждые восемнадцать шкурок по счету (славян) стоят серебряный дирхем, связывают шкурки в связки и называют ее джукн. И за каждую такую шкурку дают отличный круглый хлеб, которого хватает взрослому мужчине. На них покупают любые товары, невольниц и невольников, и золото, и серебро, и бобров, и другие товары. Когда они (шкурки) испортятся в их домах, то их иногда, даже рваные, несут в мешках, направляясь с ними на известный рынок, на котором есть некие люди, а перед ними работники. И вот они кладут их перед ними, и работники нанизывают их на крепкие нитки, каждые восемнадцать в одну связку, и прикрепляют на конец нитки кусочек черного свинца, и припечатывают его печаткой, на которой имеется изображение царя. И берут за каждую печать одну шкурку из этих шкурок, пока не опечатают их все. И никто не может отказаться от них, на них про-
дают и покупают» .
Продолжая тему формирования договора купли-продажи, следует отметить, что в. последующем Псковская судная грамота не — сколько расширила знание о договоре купли-продажи. Условиями действительности сделки становится доброкачественность продаваемой вещи. Например, при покупке больной коровы в соответствии со ст. 118 Псковской судной грамоты договор расторгался и покупа— телю возвращались деньги. Некоторые аналогии о скрытом дефекте как основании недействительности договора имелись в одном из списков Русской Правды, где отмечалось: «А кто конь купит княжь, боярин, купец или сирота, а будеть в коне червь или проесть, и то поидеть к осподарю, у кого будеть купил, а тому свое серебро взя — тии опять взад на три годы»[664]. Сделка, заключенная в нетрезвом состоянии, в соответствии со ст. 114 Псковской судной грамоты счита— лась недействительной и могла быть оспорена стороной. Это не зна — чит, что заключение сделки в нетрезвом состоянии прямо порожда— ло недействительность договора купли-продажи. Это было лишь только в том случае, если лицо, заключившее в таком состоянии договор, после протрезвления приходило к адекватному восприятию действительности и самое главное — к пониманию прав и обязанностей, возлагаемых на него договором, которые его по существу не устраивали. Как представляется, такой подход в признании заключенного договора недействительным отражал общую тенденцию к признанию действительности лишь таких договоров, в основе кото — рых лежала «добрая» воля, т. е. такая воля, которая не была детер— минирована какими-либо внешними или внутренними факторами <в данном случае алкогольным опьянением, мешающим такому осознанному свободному волеизъявлению). Так постепенно формировался такой важнейший правовой принцип обязательственных отношений, как свобода договора.
В случае предъявления иска о краденых вещах со стороны третьих лиц обязанность доказывания законности сделки лежала на продавце. Сделки, предметом которых была недвижимость, должны были заключаться в письменной форме при свидетелях[665]. При заключении договора купли-продажи коней необходимы были свидетели и присутствие «пятенщика», который особой меткой метил продаваемых лошадей.
К сожалению, Русская Правда практически ничего не говорит о купле-продаже недвижимого имущества. Впервые только Псковская судная грамота в ст. 106 упоминает о споре по поводу купли- продажи земли или лесного участка с ульями диких пчел. Крайне скудна информация о предметах договора и его стоимости. Этот
пробел заполняют некоторые берестяные грамоты, позволяющие существенно расширить наши познания о договоре купли-продажи в средневековой Руси. Они являются письменными свидетельствами таких важнейших условий договора купли-продажи, как предмет договора и стоимость вещи.
Большой интерес для характеристики договора купли-продажи имеет Новгородская берестяная грамота № 109 (стратиграфическая дата — конец XI в.—середина 10-х гг. XII в.).
Перевод: «Грамота от Жизномира к Мйкуле. Ты купил рабыню во Пскове, а теперь меня за это схватила (подразумевается: уличая в краже) княгиня. Но за меня поручилась дружина. А ты теперь пошли к тому мужу грамоту: есть ли у него рабыня? (или: у него ли рабыня?). А я вот хочу, коня (или: коней) купив и посадив [на коня] княжеского мужа, [идти] на очные ставки. А ты, если [еще] не взял тех денег, не бери у него ничего»[666]. А. В. Арциховский одним из первых увязал содержание письма Жизномира к Микуле с процедурой «свода» — одного из древнейших способов установления истинного собственника вещи[667]. О процедуре «свода» впервые сообщает ст. 15 Краткой редакции Русской Правды, В ней говорится, что если собственник раба обнаруживал его у другого владельца, он имел право потребовать от владельца объяснений добросовестности приобретения раба и указания лица, у которого он его приобрел. Свод продолжался только до третьего лица. Третий ответчик должен был отдать собственнику своего раба и получал право продолжения «свода» до отыскания «конечного татя», который обязывался уплатить «продажу» и возместить убытки истцу[668].
Л. В. Черепнин несколько иначе подходит к толкованию содержания данной грамоты.
«Смысл грамоты Жизномира Микуле (слуге) следующий. Автор письма сообщает адресату, что на купленную им в Пскове рабу предъявила права (как на беглую или похищенную) княгиня. Она задержала Жизномира и привлекла его к ответственности. За Жиз- номира поручилась дружина (такое поручение требовалось согласно нормам Русской Правды). Жизномир, обращаясь к Микуле, просит его узнать у продавца рабы, есть ли у него другая раба, которую он должен отдать княгине (опять-таки согласно нормам Русской Правды), вместо рабы, проданной и оказавшейся беглой или краденой, на то время, пока при помощи этой рабыни будет производиться «свод», т. е. ее похитителей у княгини. Вести расследование будет княжеский «муж» (дружинник), для которого Жизномир специально покупает коня Жизномир предупреждает Микулу, чтобы он не соглашался на получение с продавца рабы заплаченных за рабу денег, ибо продавец, возможно, захочет, чувствуя свою ответственность, прекратить таким путем дело»[669]. Представляется, что толкование грамоты можно несколько расширить. Можно предположить, что Микула -— это какой-то родственник Жизномира, проживающий в Пскове. По просьбе Жизномира Микула приобрел для него рабу в Пскове и передал ее Жизномиру.
Жизномира схватили представители княжеской администрации, обвиняя в краже. Но так как за Жизномира поручилась дружина, его отпустили на время проведения «свода». Жизномир собирается провести «свод» специально для княжьего человека, который вместе с ним будет присутствовать при проведении этой досудебной процедуры.
Для толкования грамоты следует обратиться к ст. 37 Русской Правды Пространной редакции;
«37. О ТАТБЕ. Паки ли будеть что татебно купил в торгу, или конь, или порт, или скотинку, то выведеть свободна мужа два или мытник; аже начнеть не знати у кого купил, то ити по немь тем видоком на роту, а истыпо свое лице взяти; а что с нимь погибло, а того ему желети, а оному желети своих кун, зане не знаеть, у кого купив; познаеть ли на долзе у кого то купил, то свое куны возметь, и сему платити, что у него будеть погибло, а князю продажно»[670].
Статья говорит об условиях действительности договора купли- продажи. Главное условие действительности — принадлежность вещи на праве собственности продавцу. При отсутствии этого условия договор не порождает юридических последствий, он ничтожен. Другое условие действительности договора купли-продажи — наличие свидетелей или «мытника». Представляется, что этих условий не соблюли стороны в исследуемой грамоте. И поэтому-то Жиз- номир беспокоится, что продавец, возвратив деньги за проданную рабу Микуле, снимет с себя всю ответственность за продажу вещи, которая не принадлежала ему на праве собственности. Многие берестяные грамоты существенно расширяют пределы знаний о предметах договоров купли-продажи. К числу таких грамот следует отнести следующие.
Грамота № 675 (стратиграфическая дата — 40-е—начало 60-х гг. XII в.).
Перевод: «[От . к Миляте]. Брат Милята! В Киеве Бог был свидетель между нами: из твоих фофудий девять выговорил я себе.
Таким образом, в Луках гривен шесть. » Далее, во второй строке можно понять: «Пришел (или: придя) в Суздаль, раздав в долг. «.
Здесь предметом договора купли-продажи выступает фофу —
дья — род драгоценной ткани .
О продаже сукна сообщает Новгородская берестяная грамота № 130 (стратиграфическая дата — 50 — 80-е гг. XIV в.).
Перевод: «У Вигаря 19 локтей «сери» (небеленого домотканого сукна). У Валюта в Кюлолакше 14 локтей «сери». У Вайваса Ваяк — шина 12 локтей водмола (другой сорт домотканого сукна) и 12 с половиной локтей «сери». У Мелита в Куроле 4 локтя «сери»»[671].
0 договоре купли-продажи свидетельствует и Новгородская берестяная грамота № 335 (стратиграфическая дата — 60 — 70-е гг. XII в.).
Перевод (начиная с мени): «. Выменяй же мне четыре колт— ка — из золотых ков [ценой] по полугривне. А за тобой 12 кун из денег за рабыню; [купи] за эти деньги шлем. «[672].
В грамоте предметом договора купли-продажи выступают золотые височные подвески, рабыня, шлем.
Интерес в связи с договором купли-продажи вызывает Новгородская берестяная грамота № 78 (стратиграфическая дата — 60— 70-е гг. XII в.).
Перевод: «Возьми у Тимошки, Войцына (или Войчина) шурина, одиннадцать гривен за коня, а также сани, хомут, вожжи, оголо-
В этой грамоте предметами договора купли-продажи выступают конь, сани, хомут, вожжи, оголовье и попона.
Сообщение о купле-продаже мы находим в Новгородской берестяной грамоте № 163 (стратиграфическая дата — последняя четверть XII в.).
Перевод: «Поклон от Демьяна к Д. «. Для поврежденного конца первой строки правдоподобной интерпретации пока нет (и даже членение на слова здесь гадательное). Далее: «А ты продай коня, [возьми], сколько дадут; а что [на этом] потеряешь, запомни. А за Кузькой следи, чтобы не погубил денег; он дурной (ненадежный, нечестный)»[673]. Здесь предметом договора купли-продажи является конь.
Договору купли-продажи посвящены новгородские берестяные грамоты № 153, 334.
Грамота № 153 (стратиграфическая дата — конец XII — первая четверть XIII в.).
Перевод: «Купи лосиную шкуру у Фодора Уроки. ; а живет он в Славне (т. е. в Славенском конце)». Следующая фраза осталась незаконченной; начало ее, может быть, означает «скуй же»1.
Грамота сообщает о предмете договора купли-продажи в виде лосиной шкуры.
Грамота № 334 (стратиграфическая дата — конец XII—30-е гг. XIII в.).
Перевод: «От Мирослава к Ратмиру. Я пошлю Федоту 3 гривны серебра и гривну кун. Возьми у Драча кадь ржи». Предметом
договора купли-продажи является кадь ржи .
Новгородские берестяные грамоты № 706, 709 сообщают о продаже и покупке хмеля.
Грамота № 706 (стратиграфическая дата — 60-е гг. XIII в.). Перевод: «От Милоста к Захарии. Не продавай же хмеля, а сам поспеши сюда»3; Грамота № 709 (стратиграфическая дата — 60-е гг.
Перевод: «От Милоста к Захарии. Повремени, хмеля не продавай. Если тебе нужно поспешно, то. «4.
К демонстрации договора купли-продажи можно отнести Витебскую грамоту № 1 и Новгородскую грамоту № 581, которые свидетельствуют о покупке ячменя.
Витебская грамота № 1 (стратиграфической даты нет, палеографическая дата — вторая половина XIII в.—первая половина
Перевод: «От Степана к Нежилу. Если ты продал одежду, купи мне ячменя на 6 гривен. Если же чего-нибудь еще не продал, то пошли мне сами эти вещи. Если же продал, сделай милость, купи мне яч-
Грамота № 581 (стратиграфическая дата — 80—90-е гг. XII в.). Перевод: «От Орешка к Борису. Так как ты мне продал ячмень, то. «6.
Новгородская берестяная грамота № 282 сообщает о таком предмете договора купли-продажи, как соль.
Грамота № 282 (стратиграфическая дата — 70—90-е гг. XIV в.). Перевод: «. [а соли] не покупай: я купил немецкую соль. Доставил бы ты ее сюда»7.
О покупке соли свидетельствует и берестяная грамота № 2, найденная в Старой Русе.
‘ Зализняк А. А Древненовгородский диалект. М., 1995. С. 331.
Грамота Старой Русы № 2 (стратиграфическая дата — первая четверть XV в.).
Перевод: «Наказ от Кузьмы сыну своему Исаку, Ульяну и Тимофею. Соли не покупай(те). «. Смысл третьей и начала четвертой строки из-за повреждений неясен. Далее — «а просят здесь соли по семи лубов (лубяных коробов) за рубль. А наши хотят отдавать (по такой цене). А на день ни луба не продать (затем автор решил заменить «не продать» на «не продается»)- А просол (малосольная рыба) здесь по пяти гривен бочка»[674].
Конь, сеть, масло, одежда стали предметами договоров купли- продажи в новгородских берестяных грамотах № 350, 481, 683, 173.
Грамота № 350 (стратиграфическая дата — вторая треть XII в.).
Перевод: «От Степана и от матери к Полюду. Пришли ржи, продавши коня»[675].
Грамота № 481 (стратиграфическая дата — середина 60-х— середина 90-х гг. XIII в.).
Перевод: «Поклон от ловца к Астафии. Пошли грамоту и деньги на сеть и на оплату работника. А рожь, когда вернусь (?), [как] Бог даст лов, тогда и возьмут»;5.
Грамота № 687 (стратиграфическая дата — 60—80-е гг. XIV в.)
Перевод: «. наело себе купи, а детям одежду [купи] [того-то — очевидно, сына или дочь] отдай грамоте учить, а коней . «[676].
Грамота № 173 (стратиграфическая дата — конец XIV в. — 1400-е гг.).
Перевод: «Поклон от Панфила Марку (?) и попу. Купите маслица лампадного да пришлите сюда»[677].
Многие новгородские берестяные грамоты содержат и характеристику стоимости продаваемых вещей. Уплата цены являлась важнейшей задачей покупателя и составляла непременное условие действительности договора купли-продажи.
О ценах на бобров, нерпу, сани, попону, рыбу, сукно, холст, медвежью шкуру, овес, коня, рожь, веретище сообщают новгородские берестяные грамоты № 420, 133, 601, 249, 722, 219, 609, 381.
Грамота № 420 (стратиграфическая дата — 30—60-е гг. XIII в.). Перевод: «От Панка к Захарье и к Огафону. Я продал Миляте 40 бобров за 10 гривен серебра. Когда получишь деньги, тогда отдай бобров; а деньги отдай Захарье»15.
Грамота № 133 (стратиграфическая дата — 50—80-е гг. XIV в.).
Перевод: «Поклон от Григория [господину моему] Семену. Я послал с . аном, своим складником (компаньоном), кипу нерпы (т. е. тюленьих кож) — 900 [штук] и три [каких-то меры] веревки узкой.
Грамота № 601 (стратиграфическая дата — 90-е гг. XII в. — 10-е гг. XIII в.).
Перевод: «Посаднику 30 [гривен] выплаты, за двое саней по 5 кун, а третьи [сани] он взял; за мешок и за три попоны 5 кун, а больше он не дает (или: а больше не давай). А княгининой выплаты десять гривен, за двое саней по 5 кун, за мешок и за две попоны 5 кун. А Станиславу с товарищем 7 гривен, а крытное (какая-то выплата) 2
Грамота № 249 (стратиграфическая дата — 80—90-е гг. XIV в.).
Перевод: «У Игалы, Питана сына, и у Микиты в позапрошлом году [взяли товара] на 14 рублей. Микулин человек Стень. на Коневых Водах у Жабьего Носа убили у нас [такого-то], . вуева сына, и Кавкагалу, а товара взяли на 10 рублей. Киреев сын и Новзе-ло— парь, севилакшане, в прошлом году, приехавши ввосьмером, у того же Жабьего Носа у Гювиева сына взяли товара на 5 рублей и лодку. На тех же Коневых Водах у Мундуя, Вармина сына, [они же] взяли 10 лендом рыбы. «[679].
Грамота № 722 (стратиграфическая дата — первая половина XIII в. [предпочтительно конец 1200-х—1210-е гг.]),
Перевод: «Денег 12 гривен беличьими шкурками и серебром. Соболь — 4 гривны. На сетях, сукнах и холстах 3 гривны. Медвежья
шкура — 2 гривны» .
Грамота № 219 (стратиграфическая дата — конец XII—первая четверть XIII в.).
Перевод: «У Ивана за землю девять гривен; возьми три с половиной гривны и пятнадцать кадей овса. У Буякова брата две гривны [и] пять кун. У Даньшиничей за три гривны возьмите зерном. В низовье Сяси у Ерошевича (или: Ерошевичей) за два берковца (по- видимому, соли) две гривны и десять кун. У Тушуевичей (?) гривна за соль и две ногаты за черевную (не пластануго) рыбу. «[680].
Грамота № 609 (стратиграфическая дата — 90-е гг. XII в. — 110-е гг. XIII в.).
Перевод: «Два коня — без 9 с половиной кун 8 гривен, третий — 4 [гривны]. Рожь — 9 с половиной кун и 2 гривны. Сани — 10
кун. Веретище — 3 ногаты. 40 локтей (не указано, чего) — 9 кун. Овес — 10 с половиной кун. Платы за наем 3 резаны»[681].
Грамота № 381 (стратиграфической даты нет, палеографическая — XII в.).
Перевод: «От Игната к Климяте. Возьми у Душилы Фоминчи—
на три с половиной гривны и купи шубу чермничную женскую и [еще]
Берестяные грамоты свидетельствуют об участии третьих лиц в договоре купли-продажи в том случае, когда вещи приобретались по поручению покупателя. Например, грамота № 271 (стратиграфическая дата — 70-е—начало 80
Перевод: «Поклон от Якова куму и другу Максиму. Купи мне, прошу тебя, овса у Ондрея. Если продаст, возьми у него грамоту. Да пришли мне хорошего чтения, да вести мне сообщи. «[682].
Яков просит своего кума приобрести для него овса у Андрея, заключив с ним договор купли-продажи.
Грамота № 726 (вероятно, конец XII в.—10-е гг. XIII в.).
Перевод: «От Гостила к Домажиру. Заплати три гривны Миха — лю Челюстке, Проси у него, сколько бы ни. «[683].
Грамота содержит просьбу Гостилы к Домажиру об уплате цены вещи Михалго. Об участии третьих лиц в договоре купли-продажи говорит грамота № 68 (вероятно, 60—70-е гг. XIII в.),
Перевод: «. если будет купец (т. е. покупатель), меня жди. Торгуй, посылая (отчисляя?) мне две гривны. Я, как только управлюсь, приеду, оставив [вместо себя] сборщика. А ты, брат, не спеши (?), [независимо от того], здесь ли тебе быть или идти туда в Соши (?). А если запросит Местилов сын чего-нибудь небольшого, то дай — я за этим стою (т. е. за этим заранее стоит и мое согласие)»[684].
Тему участия третьих лиц при заключении договора купли- продажи продолжает берестяная грамота из Пскова № 6 (стратиграфическая дата — середина XIII в.).
Перевод: «От Кюрика и от Герасима к Онфиму. О беличьих шкурках: если (или: что) вы еще не сторговали (т. е. не запродали), то пришлите [сюда] немедленно, потому что у нас [здесь] есть спрос на беличьи шкурки. А о тебе: если будешь свободен, то приезжай (букв.: будь) к нам — Ксинофонт нам напортил (нанес ущерб, расстроил дела). А об этом человеке (т. е. Ксинофонте); мы его не знаем; а в том воля Божья и твоя». Ксинофонт явно обладал какими-то полномочиями, полученными от Онфима. Заключительная фраза письма — не что иное, как вежливая просьба к Онфиму отстранить
Ксинофонта. Вероятно, в торговых делах, которые вели Кюрик, Герасим и Онфим, Онфим был старшим компаньоном.
Грамота, по-видимому, пришла в Псков из какого-то места, где] происходила торговля с западными купцами. Таким местом мог быть, в частности, Новгород1-.
О поручении продать вещь свидетельствует и берестяная грамота № 65.
Грамота № 65 (стратиграфическая дата ^* начальное сорокалетие XIV в.).
Перевод: «Поклон от Матвея к Есифу Давидову. Привези (букв: вывези) мне две медвежьи шкуры да веретища (холщовые пологи) да попоны. «, На обороте: «. если собираешься «водить», то продай по три рубля (т. е. продай, причем по указанной цене), если не собираешься — не продавай».
Это одна из двух самых ранних берестяных грамот, где упоминается рубль2.
Грамота № 144 продолжает тему участия третьих лиц при заключении договора купли-продажи (стратиграфическая дата — начальное сорокалетие XIV в.).
Перевод: «Распоряжение Косарику от Есифа. Возьми у Тимофея 50 сигов примерно на три рубля. А срок [платы] — на Рождество»3. Берестяная грамота № 445 свидетельствует о невыполнении договоренности по поводу поручения приобрести адресатом некоторые вещи. Адресат вещи приобрел, но передать их автору письма почему-то не спешит.
Грамота № 445 (стратиграфической даты нет, палеографическая — XIV в.; найдена в Плотницком конце).
Перевод: «Взял гончар (или: Гончар) два сорока куниц, три кожи, шапку, сани, хомуты. Ты целовал мне [крест в том, что пришлешь], а сам не прислал. Я погиб (разорен)!»4.
Большое количество товаров покупалось в других государствах.
Основную массу импортируемых в Новгород товаров составляло ремесленное сырье — цветные металлы, поделочная древесина (в том числе южный самшит), камни. Кроме того, привозили соль, древесное масло, грецкие орехи, вина и некоторые ремесленные изделия в готовом виде (шиферные пряслица), а также дорогие ткани, отдельные виды стеклянных изделий, а в голодные годы — хлеб и
Свидетельством этого является Новгородская берестяная грамота № 125 (стратиграфическая дата — конец XIV в.—1400-е гг.).
‘ Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 1995. С. 422.
45 Там же. С. 468.
5 Янин В. Л. Я послал тебе бересту. 2-е изд. М., 1975.
Перевод: «Поклон от Марины сыну моему Григорию. Купи мне хорошую зендянь; а деньги я дала Давыду Прибыше. Так ты, дитя мое, сделай [покупку] сам (букв.: в своем присутствии) да привези
Зендянь — это шелковая ткань. Купля-продажа является двусторонним договором по форме. В зависимости от социальной значимости вещи по форме купля-продажа бывает письменной и устной. Особое внимание в феодальную эпоху при совершении договора купли-продажи уделялось земле.
Грамоты № 53, 178, 318 сообщают о договорах купли-продажи, где предметом договора была земля.
Грамота № 53 (стратиграфическая дата — 10—30-е гг. XIV в.).
Перевод: «Поклон от Петра Марье. Я скосил пожню, а озеричи (жители деревни Озера) у меня сено отняли. Спиши список (копию) с купчей грамоты да пришли сюда, чтобы мне было понятно, куда поведет купчая грамота (т. е., как проходит граница купленной зем-
Петр, по-видимому, купил землю недавно и хочет теперь удостовериться в том, кому нее в действительности принадлежит скошенная им пожня. В вопросе о том, в каких социальных отношениях находятся Петр и Марья, исследователи расходятся. Л. В. Черепнин види кает возможность того, что Марья — землевладелица, которая либо продала Петру землю, либо выделила ему участок купленной ею самою земли.
Грамота № 178 (стратиграфическая дата — 80—90-е гг. XIV в.).
Перевод: «Поклон от Синофонта брату моему Офоносу. Пусть тебе будет известно, что я купил раньше Максима Ещерский уезд и Замолмосовье и крестьян себе в Симовле и на [озере] Хвойне. А Максим и Иван Широкий при этом присутствовали»[686].
Максим и Иван Широкий были свидетелями при заключении этой сделки.
Грамота № 318 (стратиграфическая дата — 40—60-е гг. XIV в.).
Перевод: «Вот купил Михал у Василия, великокняжеского сборщика податей, Одреяна-кузнеца, [деревни] Токову, Островну, Рот— ковичи Кодрача и Ведрово. Дал [Михал] два рубля, и три гривны даст Яков. Если же произойдет помеха, то [виновный] заплатит Михалу [и] брату его деньги вдвойне»[687].
Договор купли-продажи земли предусматривал письменную форму.
Новгородская берестяная грамота № 53 говорит о купчей, т. е. письменной форме договора купли-продажи. Впервые о такой форме договора нам сообщает ст. 106 Псковской судной грамоты:
«106. А кто с ким растяжутся о земли или о борти, да положат грамоты старые и купленную свою грамоту, и его грамоты зайдут многых бо сябров земли и бороти и сябры вси станут на суд в одном месте, отвечающи кто же за свою землю, или за борть, да и грамоты пред господою покладут, да и нежников возмут, и той отведут у стариков по своей крупной грамоте свою часть, ино ему правда дати на своей части. А целованью быть одному, с поцелует во всех сяб- ров, ино ему и судница дать на часть, на которой поцелует»[688]. Именно такую форму договора купли-продажи просит прислать Петр Марию. Русская Правда содержит весьма скудные сведения о договоре купли-продажи, и они в основном касаются холопов. Новгородские берестяные грамоты существенно расширяют диапазон знаний о таком важном договоре, как купля-продажа земли.
0 купле-продаже сел сообщают новгородские берестяные грамоты № 211, 510.
Грамота № 211 (стратиграфическая дата — конец 60-х—70-е гг. XIII в.).
Перевод: «На село (именуемое) в Егьях я дал в общей сложности пять гривен с искоса (т. е., по-видимому, из цены скашиваемого
сена) и дал запахать [участок] от межи. Погосту надлежало взять
Грамота № 510 (стратиграфическая дата — конец 60-х—70-е гг. ХШ в.).
Перевод: «Вот предъявил обвинение Кузьма против Сдылы и Домажира: Вы (двое) торговали селом без меня, а я за то село поручитель. Вы развели [по новым местам] челядь и скотину и кобыл и [разделили] рожь, а Домажир бежал, не выкупивши [имущества] у Вячеслава из долга. Как вы (двое) торговали, так и [возместите] мой ущерб — шестьсот (не указано, каких единиц, — вероятно, гривен кун); в противном случае пошлите . «. По-видимому, это начало судебного протокола»[689]. Исследователи грамоты дают следующее толкование письма: «Сущность конфликта не вызывает каких-либо сомнений. Домажир купил у Вячеслава село ценой 600 гривен кун. Был обусловлен срок выплаты этой суммы, а до той поры поручителем за Домажира выступил Кузьма. Домажир до истечения этого срока, и не уплатив денег, убежал из Новгорода, а его сын продал фактически не принадлежащее ему село Здыле, который вывел из него челядь, скот и зерно (или часть этого имущества) в другие свои владения. Вячеслав должен был заявить претензии Домажиру, а за его отсутствием — его поручителю Кузьме; последний же в свою очередь обязан был удовлетворить эти претензии. Кузьма поэтому обращается в смесной суд (именно этот суд разбирал подобные дела) с требованием избавить его от платежа, возложив ответственность на действительных нарушителей законопорядка — Домажира и Здылу»[690].
Представляется более детальным следующее толкование грамоты: Домажиру является должником Вячеслава. Сумма долга составляет около 600 гривен кун. Поручителем по этому договору выступил Кузьма. Формой обеспечения помимо поручительства был залог. Предметом залога было село, о котором идет речь в грамоте. Письмо это, очевидно, — начало судебного протокола с изложением сути требований истца, с которыми выступал Кузьма, к ответчикам Сбыле и Домажиру. В результате противоправных действий ответчиков, связанных с продажей села, выступающего залогом по договору займа, Сбыла и Домажир затронули интересы Кузьмы, который должен ответить теперь своим имуществом перед заимодавцем Вячеславом. Представляется, что Кузьма хорошо знаком со ст, 29 и 104 Псковской судной грамоты, в которых говорится следующее:
«29. А которой человек кому заклад полжит в чем, грамоты или иное што в серебри, да изымает своего истца изневести, или перед господою изгодит своего истца, а у того истца, у кого заклад положен, не будет доски на заклад, ино его в том не повинити, нять вера ему, кто выложит заклад, в чем скажет, да судом судит на того волю,
кто заклад выложит, хочит сам поцелует на своем серебри, или у
креста ему положии и поцеловав да свои заклад возмет» .
«104. А который исцы вымут на умершего заклад, грамоты двои или трои или пятеры на одну землю, или на воду, или на один двор, или на одну клеть, а у тех исцов, у кого заклад грамоты сверх того и записи и на того умершего и на его заклад, и у иных истьцов не будеть записи, толко заклад грамот, ино им правда давши да де- ля(т) поделом, и по серебру, колко серебра ино и доля ему по тому числу, ожь ближнее племя восхощет заклад вкупить, а у коего исца
заклад и записи на умершаго, ино ему целованья не на его дело» .
Статьи 29 и 104 Псковской судной грамоты свидетельствуют о том, что в Пскове заложенное имущество не переходило ни в пользование, ни во владение кредитора. Заимодавец, получая письменный документ залога села, лишал собственников села Здылу и Домажи-
ра возможности отчуждать село или заложить его другому лицу. Представляется, что сроки погашения займа прошли на момент продажи села Здылой и Домажиром, потому что в грамоте говорится, что заложенное имущество (т. е. село) необходимо было выкупить у ставшего собственником этого села Вячеслава. При просрочке долга заемное письмо с указанием залога становилось купчей, где предметом купли-продажи выступала заложенная вещь. В грамоте говорится, что Здыла и Домажир продали село, не уведомив при этом поручителя Кузьму. Такая сделка недействительна, так как купля- продажа вещи, не принадлежащей на праве собственности продавцу, не порождает юридических последствий. Представляется, что итогом такого судебного разбирательства могла стать бессудная грамота, так как вряд ли Здыла и Домажир явились бы в суд. Смысл бессудной грамоты, отражающий итоги конфликта, был бы такой: договор купли-продажи села признать недействительным, так как село не принадлежало на правах собственности продавцу, так как Кузьма как поручитель возместил уже ущерб Вячеславу в размере 600 гривен кун, предоставить права собственника на село с челядью и скотиной Кузьме.
В этом случае у обманутых получателей появляется право в судебном порядке требовать возмещения ущерба со Здылы и Дома- жира. О продаже двора говорит грамота № 424 (стратиграфическая дата — первая четверть XII в.).
Перевод: «Грамота от Гюргия к отцу и к матери: «Продавши двор, идите сюда — в Смоленск или в Киев: дешев [здесь] хлеб. Если же не пойдете, то пришлите мне грамотку, как вы живы, здоровы»».
Письмо Гюргия к родителям было послано в Новгород из Смоленска (или, что менее вероятно, из Киева); но сам Гюргий, как показывает морфология грамоты, — новгородец. Очевидно, в Новгороде был голод, и Гюргий предлагает родителям переселиться»1.
Из анализа берестяной грамоты видно, что предметом купли- продажи является двор.
Таким образом, подводя итоги анализа новых источников права, посвященного договору купли-продажи, можно сделать следующие выводы. Источники права отражают формирование таких важнейших принципов договорного права, как свобода договора и принадлежность вещи на праве собственности продавцу. Еще одно обязательное условие действительности договора купли-продажи земли — письменная форма, составленная в присутствии свидетелей. Письменная форма заключения договора была обязательна при заключении договоров, предметом которых были значимые вещи. Важнейшим условием договора купли-продажи становится доброкачественность продаваемой вещи.
Новые источники познания права существенно расширяют пределы знаний о предметах договоров купли-продажи. Это драгоценная ткань, сукно, женские украшения, рабы, доспехи, сани, хомуты, вожжи, оголовье, попона, лосиная шкура, рожь, хмель, ячмень, соль, сеть, масло и др. Многие берестяные грамоты содержат информацию о стоимости продаваемых вещей. Уплата цены продаваемого товара являлась важнейшей задачей покупателя, непременным условием действительности договора купли-продажи.